– Ты станешь моей. Я буду у тебя первым. И последним, – что-то это заявление не приводило меня, как раньше в восторг. Он говорил мягче, но, по сути, о том же, что и Эмин. Но более завуалировано и красиво. 

– Да, Марина? – кивнула. 

– И я надеюсь, ты будешь выглядеть лучше для меня сегодня. Ты не думай, я люблю тебя и такой. Но там будет очень много богатых людей. Придется соответствовать, – опять кивнула. Матвей прав. Я должна быть красивой для него. Но у меня неприятно засосало под ложечкой, на языке осталась горечь от его слов и вспомнились слова тети Маши, о том, что он должен любить меня такую, какая есть.

Он склонился ко мне. Его губы казались чужими и мне было… Никак. В чем дело? Может, я все ещё переживаю то, что делал Эмин, нахожусь в шоковом состоянии? 

Я приказала себе расслабиться, обняла его за шею и ответила. Но без прежнего энтузиазма. Матвей крепко прижал меня к себе, я чувствовала его возбуждение. Это же нормально? Мы в отношениях, он хочет заняться со мной любовью. Но я даже мысленно была не с ним. 

Фантомные воспоминания подбрасывали мне те воспоминания и ощущения с Эмином.  Боковым зрением выхватила фигуру во весь проем. Эмин замер, руки сжались в кулаки. Вздрогнула, когда он со всей силы ударил в косяк, оставляя вмятину. Матвей повернулся, но на месте, где стоял Эмин, никого не было. А у меня стучало в голове: как давно он стоял здесь? И что он мог слышать?

7. Глава 7

Эмин

Он жил в Самаре до десяти лет. Отец соблазнил его мать, но так и не женился. Алена – мать, отказывалась принимать ислам и быть второй женой. Шамиль – отец –раз в два-три месяца приезжал. Но в тот роковой день, когда не стало матери, его не было рядом. 

Эмин, как сейчас помнил этот день. Она ждала отца. С утра готовили тесто для галнаш. Эмин до сих пор помнил этот чудесный запах свежесваренной баранины и запах чесночного соуса «Берам». В день приезда отца, они ели только кавказские блюда. На столе стояли лепешки из тыквы, хингалш, фаршированный требухой баарш. У Эмина текли слюни, но мама велела ждать отца. 

«Мы скоро уедем к нему», - улыбаясь, говорила мать. Отец любил Алену, Эмин был первенцем. Отец решил развестись и жениться на матери Эмина. Сил ждать отца не было, и Эмин отпросился погулять. 

Когда возвращался с прогулки, столкнулся с мужчиной. Тот придержал его за плечи. На Эмина смотрели черные холодные глаза, на волосатой руке была татуировка с открытой волчьей пастью. Войдя в квартиру, обнаружил мать, лежащую на полу с перерезанным горлом.

Я опять вернулся в этот город и диким смерчем вернулась та боль, и чувство беспомощности, как тогда, когда нашел мать мертвой, и ничего не смог сделать. Убийцу так и не нашли. 

Шел по следу столько лет, все ниточки вели в этот город, но каждый раз человек с татуировкой волчьей пасти ускользал. Бешеная ярость поселилась во мне, бежала по венам, затуманивала ум. 

Чтобы успокоиться, пришел в клуб, который мы открыли вместе с Матвеем. Я обмотал руки эластичным бинтом, колотил по груше, пока она не слетела. 

– Ничего себе! – восхитился Виктор. Мы часто проводили с ним спарринг, он мечтал одолеть меня, но раз за разом я одерживал победу. 

– Ты только бездушную грушу можешь колотить? Это все на что ты способен? Спорим, я завалю тебя, Эмин. 

– Ты уже пробовал. 

– Что очко жим-жим? Да, Дадаев? Боишься, что проиграешь чемпионский пояс? 

– Много говоришь, Виктор. Хочешь спарринг? Пошли. Но учти, я не в духе. Жалеть не буду. 

– Ой, напугал! – хорохорился Виктор. Но через три минуты пожалел. Я долбил его ногами, кинул, как мешок с песком. С каждым ударом злость уходила.