— У меня в последнее время отлично получается запоминать на слух, Илья, — язвительно улыбнулась. — Так что надо?

— Ника, внученька, это баба Нюра? — настороженно спросила бабушка.

Ну, если соседка научилась говорить вкрадчивым красивым баритоном, то — да!

— Нет, бабушка, это ко мне, — откликнулась я.

— Кто же?! — изумилась та.

— Меня зовут Илья, — заговорил мой гость. — Я здесь, чтобы присмотреть за вашей внучкой.

— Ой, как хорошо! Идёмте же сюда, не стойте на пороге, — позвала нас бабушка.

— А твоя старушка куда приятнее тебя в общении, — со смешком шепнул мажорчик. — Идём, познакомишь.

Я вцепилась в его руку чуть ли не ногтями.

— Стоп, новоиспечённая нянька! — шикнула на него рассерженно. — Твой папочка мне уже пригласил сиделку, во второй не нуждаюсь.

В ответ прилетел очередной смешок.

— Боюсь разочаровать, Вероника, но придётся тебе довольствоваться мной. На этих выходных, я — твоя единственная сиделка.

Меня потянули за руку, осторожно, и в то же время настойчиво, не давая возможности возразить вновь. Я неуверенно шагнула следом. Нервничала. Мне было куда спокойнее в нашем с бабушкой уединении, а этот мажорчик, которого я едва знала, был здесь лишним. Неужели он сам этого не понимал?

Я чувствовала его сильную энергетику, мне, как и в первую нашу встречу, казалось, что он пялился на меня. Разглядывал лицо, ещё незажившие ссадины, загипсованную руку, мои неуклюжие прихрамывания.

— Здравствуйте, — громко поздоровался мой «нянь на выходные». По голосу я поняла, что он вовсе не на меня смотрит, а на бабушку.

— Доброе утро, сынок, — ответила бабушка, и кровать под ней снова скрипнула. — Ты откуда такой нарядный будешь?

Нарядный? Вот уж интересно, что за пижон этот Илья Загороднев, и как он в действительности выглядит.

— Мы с вашей внучкой совсем недавно познакомились, в клинике, — ответил тот. — Вот, решил навестить.

— Очень хорошо, — одобрительно произнесла бабуля. — Ей сейчас помощь не помешает, а от меня толку никакого.

К лицу прилила краска. Сейчас я себя чувствовала настоящей развалиной. Беспомощной и никчёмной. Ощутила, как он обернулся ко мне, как коснулся щёк его прямой взгляд.

— Присядешь? — спросил негромко.

— Нет, — отрезала резко. — Я вообще-то шла приготовить нам с бабушкой завтрак.

— Хм, — произнёс с сомнением, будто не мог себе представить подобную картину. Честно говоря, я тоже не могла, и это злило ещё больше. — Давай, я помогу?

— Обойдусь, — буркнула упрямо и развернулась, чтобы попасть обратно в переднюю.

— Не туда, — Загороднев снова поймал меня за руку и потянул в нужном направлении. — Я доведу, — добавил тоном, не терпящим возражений.

Я его тоже раздражала, это чувствовалось и в прикосновениях, и в голосе. Так и пусть катится в город к своим друзьям, веселиться. Зачем приехал нянчиться со мной?

— Там молочко в холодильнике свежее, яички — в ведёрке! — объясняла бабушка, пока меня вели под руку из избы. — Мне Верочка только вчера всё привезла!

— Осторожно, порог, — предупреждал голос над ухом.

Красивый голос, надо признать, чистый, с низкими грудными переливами, а манера речи какая-то особенная — благородная и сдержанная, совсем несхожая с той, что я привыкла слышать от своих сверстников. Мажорчик однозначно выше меня — его дыхание ощущается где-то в районе макушки, наверняка, ещё и старше.

— Пришли, — объявил он, выпуская меня.

Я замерла следом, осиротев без тепла его рук, и снова почувствовала себя никчёмной бестолочью. Больше всего меня напрягало то, что мажорчик сей факт тоже понимал и, наверняка, с улыбкой пялился, в ожидании первых проколов.