Его свободная ладонь бесцеремонно забирается под подол моей ночной сорочки. Смотря прямо в глаза, он принимается сдавливать мои ягодицы.

О, ему нравится. Ещё бы! А мне противно, но я и бровью не веду, в ответ вперившись в него презренным взглядом.

— Я могу показать тебе, как это делается, но что-то мне подсказывает, такая девушка, как ты, и так знает об удовольствии не меньше моего. Вопрос в другом: как часто ты его получаешь.. — Я нервно сглатываю, а затем внезапно зеваю. — Что, уже показываешь мне свои возможности? — блуждая ладонью по моему бёдру, напыщенно произносит. — Что ж. Я оценил. Ротик у тебя что надо.

Во мне неожиданно пропали все силы, а так хочется придушить этого индюка голыми руками. Боюсь, это следствие снотворного, а это уже не к добру.

— Вот ещё! Я хочу, чтобы ты забыл о Нике, забыл этот... адрес и её номер телефона, — говорить вдруг даётся с трудом. Язык будто прилип к нёбу. — Я не желаю тебя видеть рядом с ней... Посмей только пальцем к ней прикоснуться, я в порошок тебя сотру, больной выродок.

— Хочешь, я сегодня же напишу ей прощальную смс-ку? Скажу о том, что я оказался тем ещё козлом. Признаюсь, что недостоин её и прочее ванильное дерьмо, что успокоит её сердце, но прежде ты отдашься мне, — смачно шлёпает меня по заду, но я даже не реагирую, а он принимает это за согласие. — Чем я хуже этого Димы или как его там?

Ноги мои подкашиваются. Руки и голова становятся невыносимо тяжёлыми. Всё-таки третья таблетка снотворного явно была лишней. 

— Никогда этому не бывать, — шёпотом говорю и, не задумываясь, льну к его телу, что сейчас служит мне опорой.

— Вот видишь, и нет никаких проблем, — растягивает он свои губы в самодовольной улыбке, когда я смотрю на него снизу вверх. 

Как же хочется треснуть его чем-то тяжёлым. Жаль чугунная сковорода слишком далеко, она сейчас была бы очень даже кстати.

Глаза его сверкают, наполняясь порочной темнотой. Он выпускает мои руки и принимается медленно развязывать на мне халат, а я не выдерживаю и из последних сил влепляю ему хлёсткую пощёчину, надеясь на что-то. Но Марку всё равно. Лишь алый отпечаток от моей ладони разрастается на его щеке, да противная улыбка на лице становится шире.

— А вот и наша первая прелюдия, — произносит, будто только этого и ждал, но кажется этим я ещё больше распалила в нём огонь.

— Что-то мне нехорошо, — успеваю я сказать, прежде чем обмякнуть в его в руках.

— Вика... Вик, — слышу тревогу в его голосе, а дальше я перестаю что-либо слышать, чувствовать, понимать.

Глубокий сон застал меня стоя. В самый неподходящий момент.