— Что ты там бухтишь?

— Говорю, еда в холодильнике, на плите только пустые кастрюли.

— Так надо было убрать! — не унимается отец. Ненавижу это время, наверное, больше, чем то, когда он уже выпьет первый раз за день. Потому что у него всегда находится повод для оскорблений.

— Куда? — устало произношу я, подходя к маме. Улыбаюсь вымученной улыбкой, и она вторит мне своей, едва заметной. Целую в лоб. — Как спалось?

Мама медленно моргает, давая понять, что ночь прошла хорошо.

— Сейчас приведу себя в порядок, помоемся и будем завтракать.

— Сначала отца бы накормила, — ворчит отец, но я, игнорируя его, накидываю халат и спешу на улицу в туалет и к умывальнику. Спорить с ним бессмысленно.

Приведя себя и маму в порядок и наконец дождавшись, пока отец свалит из дома, я присаживаюсь на стульчик возле мамы и начинаю ее кормить.

— Вчера встретила у речки Кирилла. Помнишь, внук соседки, про которого я тебе рассказывала? — мама моргает. — Целовались, — говорю с улыбкой, которая тут же тает. — А потом он предположил, что я встречаюсь с Тумановым, но так как мы в ссоре, я позволяю себе гулять с другими в это время. — Мама хмурится. — Я дала ему пощечину и убежала. Эх, а такой был кандидат. — Вопрос в глазах мамы заставляет прояснить ситуацию: — Он богат, мам. Мог бы помочь нам. Я бы увезла тебя в Киев, подлечила, поставила бы на ноги. Могла бы закончить учебу и пойти на работу, нанять тебе реабилитолога. — Мама хмурится еще сильнее. Брови неровно изгибаются в напряжении, и мама возмущенно мычит. — Знаю, тебе не нравится эта идея, ты хотела, чтобы я всего добилась сама. Но какие у меня варианты, мам? Ты же видишь, что происходит. Отец и копейки не дает сэкономить, чтобы отложить. — Из ее глаз вытекает пара слезинок, которые я тут же подхватываю пальцем и вытираю. — Мамулечка, перестань. Я знаю, что ты считаешь себя обузой, но это не так. Ты мой самый дорогой человек, и я буду заботиться о тебе всегда, — она надсадно всхлипывает. — Но я бы хотела, чтобы ты жила нормальной жизнью, а не этой.

Потихоньку мама успокаивается, когда я переключаюсь на другие темы разговоров, строю мечты, которым, возможно, не суждено будет реализоваться. Но разве нам запрещено мечтать даже о несбыточном? Мне кажется, именно фантазии все еще держат меня на плаву.

А в обед начинается армагеддон, потому что отец возвращается со «встречи с друзьями» невменяемо пьяный и не один, а со своими собутыльниками.

8. Глава 7

— Машка, накрой нам стол по-быстрому! — громыхает он с порога.

— Пап, какой стол? — возмущаюсь я, поставив руки в боки и оторвавшись от таза со стиркой. За спиной отца покачиваются два его собутыльника и ухмыляются. — У нас мама лежачая.

— Так она не будет мешать, а на улице жарко. Давай бегом!

— Идите в другое место! — настаиваю я.

— Это ты сейчас пойдешь в другое место! — рычит отец. — Я даже скажу в какое! Ты гляди, цаца какая! Как жрать за мои кровные, так ты первая!

— За какие твои кровные?! Ты уже семь лет не работаешь, только пьешь!

— Поговори мне еще! — рявкает он, надвигаясь на меня и глядя налитыми кровью глазами. Ненавижу его! Всем сердцем ненавижу! Мой папа, который был таким красавцем в молодости, превратился в это чудовище, брызжущее слюной, с полопавшимися капиллярами в глазах, лохматое, с брюхом, вываливающимся из штанов. Отвратительное зрелище. — Машка, бегом стол накрыла!

— Нет! — я тоже повышаю голос.

Как в замедленной съемке я наблюдаю за тем, как он поднимает руку, и я получаю первую пощечину. Кто ж знал, что в этот момент мне стоило остановиться и спрятаться, убежать? Но я продолжила гнуть свое: