— Я сделаю все, что ты попросишь! — разрывалось ее сердце.  

И причина — какая-то клякса на стене. Она даже не шевелилась. Больше не дергала руками, не дрыгала ногами. Перестала хрипеть и задавать мне глупые вопросы. Неужели задохнулся? 

Это превратилось в цирк. Так нельзя. 

— Хорошо... — непроизвольно засмеялся я. — Хорошо, Ульяна. Хорошо. Я это сделаю ради тебя.  

Обнажил все тридцать два зуба и застегнул пару пуговиц пиджака. Которые соскочили, когда я ворвался в ресторан и всего на мгновенье потерял контроль.  

Всего на мгновенье. Его хватило, чтобы я опять потерял лицо. Со мной случалось это каждый раз, когда перед глазами это тело. Эти волосы. Эти губы. 

Я схватил ее за руку и рывком вдавил в себя как танцовщицу танго.  

Уважаю танго — это скрытый секс. Прикрытая искусством ебля между мачо и горячей штучкой. Мне так хотелось сделать это с ней — сделать эту ласковую кису разъяренной львицей. 

— Мне больно! — вскрикнула Ульяна.  

Будто ее слова имели хоть какое-то влияние. Меня они только забавили. 

— Тебе больно? Это хорошо. Люблю, когда больно. По-другому не умею... А ты? Что скажешь ты сама?  

Я сжал ее бледные хрупкие плечики до синяков — будто пытался выдавить из этого плода вино. Дурманящий, налитый солнцем сок. Я сдавливал ее руками и вдыхал этот запах нектара.  

А она трепыхалась. Вертела головой и с отвращением цедила боль за болью. 

— Ненавижу тебя! Ты больной! Ты ублюдок! Сволочь! Тварь! Отпусти! ОТПУСТИ! 

Она отчаянно визжала. Билась как воробушек в силках. Ведь воробушек знает — его скормят коту. Этот зверь уже стоит и смотрит на него. В воздухе витает безысходность. 

Безысходность. Это мое второе имя. 

Как она красиво дрожала. У меня в руках. Просто исходила дрожью. Словно от экстаза. От наслаждения мной. Я стал невольно предвкушать этот миг. Это мгновенье, когда мы сольемся с ней в постели. Или на столе. Или где угодно — хоть и здесь, прямо на полу. Я был готов схватить ее за бедра, задрать гребаное платье и прижать к стене.  

Я пригвозжу ее всем телом и заставлю точно так же дрожать со слезами на глазах. Как сейчас. Пока еще все спокойно, я просто пришел и смотрю на нее. Смотрю на свою девочку. Ничего не делаю. Даже не трогаю ее почти.  

Просто вытираю пальцем слезки на щеках. 

И окунаю палец в рот. Сперва себе. Попробовать языком. 

— Ты соленая. Мне нравится твой вкус.  

— Исчезни... — мотала она головой. — Просто исчезни, вернись туда, откуда пришел! 

Но я не для того ее столько выпасал. Чтобы взять и исчезнуть.  

Такие, как я, исчезают только по собственной воле. Когда захотят. И если захотят. 

— Попробуй, — поднес я к влажным губкам свой палец.  

Такой же влажный, побывавший у меня во рту, указательный палец. Я просто хотел, чтобы она попробовала. Вот и все. Хотел полюбоваться ее ртом. Немножко пошалить. Поиграть. В качестве прелюдий. 

— Нет... 

— Ну же! — вспылил я. — ОТКРЫЛА РОТ И ПРОБУЙ! 

Ульяна 

Все мы делаем ошибки.  

И я не исключение. Когда мы встретились впервые, я еще не знала, с кем связалась. Не понимала одной простейшей вещи — дороги назад уже не будет. А расплата окажется ужасной. Это была сделка с дьяволом — с тем самым чертом, который сует под руку контракт, вставляет в ладонь перо, смоченное твоей кровью вместо туши... И заставляет подписать, закрыв тебе глаза. Навесив на них ширму тьмы.  

А через время ты приходишь в себя и понимаешь, что это завязаны не только глаза. Но и руки, ноги. Губы склеены скотчем. И есть только два варианта: терпеть или бежать. 

Я выбрала второе. И вот он здесь. Передо мной. Склоняет к тому, чего я не хочу. Чего мне делать нельзя.