- Не современные женщины, Михаил, - усмехнулся Влад, - они…

- Вынуждены, Влад. Потому что мы регулярно и коней для них шугаем, и избы поджигаем.

- Лишь бы любимая не скучала? – прозвучало без улыбки.

- Страх остаться одной – порой единственная причина, по которой женщины прощают не прощаемое в принципе. И это не трусость или слабость, а базовый инстинкт – иметь рядом надежную защиту для себя, а значит и своего продолжения. Это забито на подкорке. Немного подождите, просто дайте ей время прийти в себя, сориентироваться и подумать. Гарантий нет, все люди разные, но это одна из возможностей для вас.

- Я не могу просто отойти в сторону и ждать – там Рита.

- Я не об этом. Дайте время Марине. Очевидно же, что сейчас она не подпустит вас ближе. И не пытайте себя совестью – сами сказали, что она не одна, есть друзья. Не форсируйте.

- Да кто мне даст форсировать? – прозвучало горько.

- Да. Похоже, даже видеть вас ей все еще больно. Вы сказали – практически не смотрела? Это не похоже на абсолютное безразличие, вам не кажется?

А еще она искала ему оправдания – пронзило вдруг мозг пониманием. Ведь та идиотская цитата из статьи по психологии в ее электронном блокноте – об этом. И она сохранила ее.

- Спасибо громадное, док, - встал он, - мне нужно подумать хорошенько, вспомнить. В общем, подумать… А откуда вы узнали, что при ней что-то было? Конкретно – молитвы.

- Я не мог этого знать, это не так работает. Всего доброго, Влад. Звоните в любое время дня и ночи – я уже говорил. И не забудьте принять лекарство от давления – это важно, вы перенервничали сегодня. Ночью сознание будет прокручивать пережитое...

- Спасибо, док, не забуду.

Садился в машину, ехал домой, открывал дверь, что-то еще делал – привычно, на автомате уже… и мучительно вспоминал каждое слово, выражение лица, звучание голоса, движение бровей – он не отрывал от Маринки взгляда. Вцепился им, как в свое спасение, поэтому и увидел, и запомнил… Синие тени под глазами - от ресниц? Нет, свет падал иначе. Резкие обводы скул на осунувшемся, похудевшем лице и новая стрижка – длинной до плеч похоже. Легкие темно-каштановые пряди, свободно спадая из-под объемного капюшона, частично прикрывали израненную щеку. Она специально села так, чтобы он видел? Нежная, красивая, такая слабая на первый взгляд...

Еще вспомнил, как буквально скрутило потребностью втянуть в себя ее запах, коснуться хотя бы рукава шубки – быть ближе, как можно ближе. А в идеале обхватить по-медвежьи, покачать, покружить, потоптаться… прижать к себе в привычном жесте опеки и защиты и замереть потом. Стоять так долго-долго и желательно молча. Потому что любые слова, они... все равно не передать и не выразить даже части того, что кипит внутри… или млеет и тает возле нее? Но это все как раз нормально – он ужасно соскучился!

Странным было то, насколько горькую и едкую обиду он сейчас испытывал. За то, что так безразлично оттолкнула, а по факту – совсем прогнала. Единственным результатом объяснения с Мариной стала эта долбанная обида! А что бы сказал на это док, интересно? Отмазал бы и тут – к гадалке не ходи…

19. Глава 19

В квартире темно и тихо. Оставив пакет с больничными вещами в прихожей, прошлась, раздергивая шторы. Я это так качественно отгородилась от мира или после кто заходил – без понятия. Помывшись и одевшись в домашнее, присела на кухне, решая, что делать дальше, а главное – что за чем? Спокойно я себя не чувствовала, одиноко - да, а еще было страшновато, что не справлюсь. При мысли о еде слегка мутило.