Спивакова слепила собой, как солнце и как солнце сжигала все, до чего дотягивалась. Уничтожила на хрен свою семью, Ксюшину, мою… А сколько и кого еще, можно только догадываться. Но земля ей пухом, как говорится - дело не в ней!

Дело было в моем тогда еще муже. В том, как он вмиг забыл обо мне, подсев за другой столик, как смотрел на нее, как перло из него... Насколько он собрался и мобилизовался - до предела просто. На завоевание, покорение, а если не так, то и на покорность, чего доброго. А как еще? И что еще?

И она похоже это понимала, свысока так… по-королевски внимая ему и снисходительно бросая взгляды в мою сторону. Но с моей стороны видно было и то, что такой вот по-собачьи преданный… он ей на фиг не сдался! И все равно она лениво играла в заинтересованность, пытаясь вызвать ревность другого человека.

И это я видела. Как и то, что помани она тогда Слава и он даже не вспомнил бы, что я где-то здесь сижу. Он уже весь был ее – с потрохами! С нашей историей и нашим будущим, с радостью, что новый фордик… с решением родить ребенка… с выбором имен для мальчика и девочки, с тостами за это вот только что… с моей готовностью отказаться с завтрашнего дня от таблеток.

А еще же Ксюша! Тогда еще не подруга, а просто хорошая знакомая, жена нашего друга, со скучающим видом наблюдающего потуги Слава и жалкие куски внимания, которые бросала в того его любовница – мимолетный взгляд, скупая улыбка.

Я изо всех сил держала лицо и чувствовала себя несчастной, обманутой мужем и всем миром Ксюшей. Обидно и стыдно было за нее, за себя и за своего мужа, потому что Славка поплыл, Славка на хрен утонул в этих крохах внимания.

Был вариант отойти в туалет и переждать свой позор там. Но мне казалось, и она поймет это, как отступление, так что кота за хвост тянуть, раз все настолько очевидно? Я решила сразу и капитулировать – и хрен с ними… троими. Слав догнал меня, когда я садилась в машину.

- Мариш, ну ты чего сорвалась? Я надолго оставил тебя?

Она подсказала? Скорее всего. Сам бы не оторвался. Ну что сказать... спасибо тогда?

Почему-то язык не повернулся предъявлять ему Спивакову. Не знаю... то ли мусолить свое унижение не осталось сил - я позорно бежала от него. То ли я понимала, что все случившееся на уровне тонком, чувственном и вина Слава практически недоказуема, а голая предъява - глупо... Еще и истеричкой на пустом месте выглядеть не хотелось, а ею он бы меня и выставил, потому что лучшая защита - нападение. Мне вообще не хотелось разборок, ничего не хотелось - забиться куда-нибудь и тихо полежать и подумать, а он зудел, выяснял, не унимался никак. И я обвинила его обоснованно - вместе со всем мужским родом и Демьянцевым в том числе. Его я тогда практически ненавидела - это он нагло вывел на люди свою гадину, а дома ждала мужа Ксюша, а дома у него Яна...

Нет, я правильно сделала - и что ушла сразу к маме, и что наняла детектива. Нужны были дополнительные стимулы, доводы, причины для развода, трудно было решиться на него даже после «ресторанного унижения». Хотелось быть уверенной, что поступаю правильно, убедиться.

Убедилась – Слав не просто таскался, он таскался по шлюхам, разово снимая их за деньги.

Ну и… ожидаемо понесло – со злым весельем и мстительным удовольствием. Такая вот реакция - будто пурга закружила и завела без возможности прийти в себя, отогреться и ожить. Я и не жила тогда, а проживала каждый день - на подъеме, увлеченно, радостно даже, будто в пьяном угаре. Да я даже пила и ни Валины, ни мамины выволочки и уговоры остановиться, успокоиться, уехать, в конце концов, куда-нибудь на время развода ничего не дали. Однажды сдержанная правильная Валентина даже надавала мне пощечин и обозвала бессовестной дрянью, мама плакала. На время я притихла, но стоило увидеть его... и опять понесло.