Но самой неприятной новостью была тошнота.

Леха едва успел осознать себя в пространстве, как она накатила шквальной волной, поднимаясь от желудка и толкаясь в мир, путем быстрого заполнения пищевода.

- М-ммм- хриплым, словно сорваным голосом простонал он, всеми силами пытаясь удержать рвущийся наружу завтрак.

Хотя… завтрак ли?

Нет, Леха отчетливо помнил, что пытаясь разгрести перед новогодними выходными все залежи незавершенных дел он как раз только и успел, что с утра забросить в рот сосиску. Которую даже не удосужился сварить. И теперь желудок вовсю намекал на совершенно противоположные позывы. Во первых, он упорно урчал о том, что никто его не любит и, соответственно не кормит. А, во-вторых, грозился явить наружу все, что у него накопилось. И речь шла точно не о психологических проблемах.

«Может, сосиску, все-таки, стоило хоть как-то термически обработать?»- рвано подумал Корнеев, прежде чем с поразившей самой его прытью буквально упасть с кровати и опрометью кинуться в приоткрытую дверь, моментально опознанную, как вход в санузел.

Над унитазом его выворачивало знатно. С чувством, толком и расстановкой. Покуда он, обессилев, не опустился на пол прямо там же, устало прислонившись холодным лбом к фаянсовому ободку, плевав на нормы гигиены.

- О! Кто тут у нас очнулся? Только вот это не дело! Ну-ка, поднимайся осторожно и в постель. На полу сидеть не надо!- и чьи-то теплые, мягкие руки аккуратно, но неожиданно сильно оторвали Лехино тело от холодной плитки, будто оно ничего не весило.

- Где я?- каким-то тихим и неестественно тонким голосом просипел он.

- Так в больнице!- хмыкнул женский голос обладательницы сильных рук- Третий день уже.

- Третий?- нахмурился Леха- Так сегодня…

- Ага! Третье января уже. Вас первого привезли. В час ночи. Подогнали нам новогодний подарочек- хохотнула женщина, аккуратно помогая Корнееву устроиться на кровати и подтыкая ему одеялко- Сейчас Игнат Сергеевич освободится и подойдет. Все расскажет.

- А где…- попытался Леха сформулировать вопрос, но тут же умолк.

Как спросить, где Оля? По идее, они расстались. Значит какой смысл ожидать, что она будет сидеть в больнице, ожидая его выздоровления? Конечно, ее тут нет. Сам виноват. Теперь он ей чужой человек…

С другой стороны, последнее, что помнил Леха был залп праздничного салюта, подпрыгнувшая от неожиданности Оля и взмах руками, с которым она приготовилась встретиться с промерзшей землей.

Корнеев помнил, как вместо того, чтобы наблюдать, как поскользнувшаяся на своих тонких каблучках девушка ожидаемо грохнется на пол, он молниеносно выбросил вперед руку и намертво вцепился в женский пуховичок, дергая его на себя. И тут же поскальзываясь сам на ледяном насте площади.

Еще миг, и оба они, с совершенно обескураженными лицами, начали заваливаться прямо на елку, не в силах остановить бесконтрольное движение лишенных опоры тел.

Вспышка очередного залпа фейерверков, боль удара и… летящая прямо на него бутылка дорогого шампанского, так и не вскрытого должным образом по нужному поводу. А, затем, острый запах хвои, звон десятков разбитых шариков и, словно в замедленной съемке, падающая сверху огромная елка, щедро присыпавшая ошеломленные лица зелеными иголками.

« Вроде, я успел на Олю сверху упасть. Значит елкой только мне по макушке попало»- слегка морщась и ощупывая затылок, подумал Леха- «Но шишки нет. А если шишки нет, то получается, что и по ней попало! Значит Оля и сама может быть в больнице!»

- Она…- и голос Лехи треснул совсем высокими нотками.