– Как вы оценивали их количество? – после секундной задержки спросил Всеволод.

– Визуально. Год назад мы развернули внешний периметр наблюдения, независимо от Имперской контрразведки и Имперской полиции. Конспиративные квартиры, связанные телефонной связью и аварийной радиосвязью. Они были оборудованы визуальными, акустическими и прочими средствами наблюдения. В некоторые мы поставили экспериментальные приборы ночного видения.

– Ясно, – кивнул Всеволод. Он не знал об этом. Из-за фактической измены части службы безопасности в 1914 году Николай Александрович пошел по пути дублирования. И теперь, к 1925 году, вопросы разведки и контрразведки решались параллельно тремя и более службами на конкурентной основе. И если сам Император погружался в эти вопросы с головой, то сын обычно их не касался. И интереса особого не было, и отец не сильно-то и привлекал.

Всеволод взглянул на представителей Имперской контрразведки и Имперской полиции и едва сдержался от гримасы омерзения. На них было жалко смотреть. Они сидели в сторонке и выглядели так, будто бы у них полные штаны какой-то пока еще теплой субстанции. Они не возражали. Они не выступали. И вели себя так, словно все, что говорил глава лейб-конвоя, – чистая правда.

– Что вы предлагаете? – наконец выдавил из себя Всеволод.

– Пустить этих бойцов в метро и заблокировать там.

– У нас есть оперативные силы, чтобы заблокировать три тысячи вооруженных человек?

– Разумеется, – произнес его визави и очень многозначительно улыбнулся. Настолько, что Всеволод невольно вздрогнул. У него перед глазами вновь проступила та покойная любовница старшего брата, а в нос ударил жутковатый запах парного мяса и свежего дерьма. Да и вообще, накатило. Однако, несмотря на ожидания собеседника, Всеволод не оставил поста и не стал бросать дело на исполнителей. Он остался в командном центре и начал наблюдать, готовясь в любой момент вмешаться, если что-то пойдет не так. Уточняя и переспрашивая все непонятное…

Подождав, пока нападающие спустятся в метро, бойцы лейб-конвоя подвезли грузовики, забитые баллонами с углекислым газом. Надели изолирующие противогазы. И начали его выпускать. А со стороны острова включились вентиляционные компрессоры, начавшие протягивать воздушные массы вдоль путей…

Диверсанты, которые пережили эту операцию, потом рассказывали, что сначала потянуло приятным сквознячком. Все-таки тащить бронежилеты, шлемы и кучу вооружения на себе было потно. Потом внезапно в тоннеле выключился свет, погружая все в сплошную темноту. И вместе с тем стало душно. А чуть погодя – так и вообще народ начал падать, теряя сознание от недостатка кислорода.

Но худшее случилось потом. Когда бойцы лейб-конвоя начали спускаться вниз.

Изолирующие противогазы подразумевали баллон со сжатым воздухом за спиной и очень специфическую маску на лице. А еще на них были ранние, весьма примитивные приборы ночного видения. Не очень чувствительные, нуждающиеся в дополнительной подсветке. Что и обеспечивалось двумя фонариками, закрепленными на голове. Тоже весьма несовершенными, из-за чего они работали не строго в ИК-диапазоне, а частично забирались и в видимый диапазон. Вот эти фонарики-то и вызвали у диверсантов вкупе со страшной удушливостью панические удары. Они ведь пусть и тускло, но светились красным светом. Слабенько. Однако для полной темноты даже эта блеклая яркость была очень резкой. Из-за чего эти парные фонарики выглядели как глаза какого-то чудовища с непомерно большой головой. Учитывая тот факт, что маски противогаза и приборы ночного видения немного проступали, это только добавляло «огонька», порождая аллюзии на «демонические хари».