– О нет! Нет! Господин президент очень ценит союз Франции и России. Он постоянно об этом говорит.

– Ключевое слово – говорит. Если же посмотреть на дела, то по ним этого не видно. Сначала, пока он возглавлял республиканскую фракцию, он мешал расширению союзного договора. Теперь, когда стал президентом, делает все для того, чтобы его разорвать. Если бы он ценил союз, то вел бы себя иначе.

– Есть определенные обстоятельства…

– Меня они не волнуют. На то он и человек, а не кусок говна, чтобы не плыть безвольно по реке, увлекаемый обстоятельствами, а строить свою жизнь своими руками. Все. Я вас более не задерживаю. А это, – кивнул он на бумаги на столе, – можете взять. Почитайте. Подумайте над тем, как далеко господин президент зашел.

Жорж Морис Палеолог медленно встал. Молча собрал фототелеграммы и, вежливо попрощавшись, вышел. А Николай Александрович выдохнул. Ему не так-то просто дался этот концерт. В целом ему было плевать на все эти игрища Клемансо. Он уже давно не надеялся на адекватное поведение Франции. Однако как-то одернуть этого клоуна требовалось. Вот, может быть, панические вопли посла вернут Жоржу чувство реальности. Хотя веры в это было немного… Политические элиты Франции до сих пор принципиально не желали воспринимать Россию как равноправного союзника, постоянно, даже в публичной риторике употребляя обороты, выдающие ее как вынужденного друга… как новых осман… как дикарей…

Семен осторожно высунулся из траншеи, поднес к глазам бинокль и вгляделся в происходящее на том берегу. А там, в нескольких километрах от кромки левого берега, шевелились японцы… много японцев, совершенно ничего не опасавшихся. Ну еще бы – до них только с этих позиций было километров семь. Обычная полевая артиллерия, да еще с закрытых позиций, так далеко обычно не стреляла. Разве что тяжелая, но где ее тут взять? Никто бы не решился выдвигать такие дорогие и ценные орудия на самую границу. Мало ли что не так пойдет? Риски совершенно неоправданные. Да и цели, которые должны решить на этом рубеже, не требуют войскам стоять насмерть…

Янковский улыбнулся. Эти японцы навевали ему довольно теплые воспоминания о начале его новой карьеры… новой жизни… в таком уже кажущемся далеком 1897 году…

Обедневшая семья. Сложное детство. Пятый ребенок. Так-то восьмой, но трое к тому времени уже умерли. Ни денег, ни возможностей на учебу у него не было. Работать нужно было. С семи лет на заработках. И вот – призыв на бесплатную службу[9]. Семен вздохнул с облегчением. Он впервые смог нормально и регулярно питаться. Мясо, пусть плохонькое и немного, но давалось каждый день. Хотел на флот, но не взяли. Дохлый слишком. Но и в простой пехоте было намного лучше, чем дома.

Имперское ополчение пролетело одним днем. Раз – и два года за спиной. Что дальше? Прощай скудная, но сытая жизнь? Привет постоянное недоедание и изнуряющий беспросветный труд? Семен не хотел. Да, близким нужно было бы помочь. За эти два года им явно было непросто и несладко без его рабочих рук. Но он хотел себе лучшей доли. Какой? Ни образования, ни талантов каких-то особых он не имел. Болото… беспросветное болото… И тут произошло чудо! Иначе и не скажешь. Ему предложили идти рядовым в Имперскую гвардию. На контракт. А это и близким помощь, и ему хорошо.

Прошло два года. Жизнь более-менее устоялась. Но ровно для того, чтобы все в одночасье перевернулось. Начался набор добровольцев в частную охранную компанию «Черная вода», как позже выяснилось, не охранную, а военную, но сути это не меняло…