Для кого-то они покажутся новыми, меняющими реальность, а порой даже «неудобными». Не волнуйтесь. Святой Дух – ваш учитель; Бог, которому вы доверяете, Тот, кто знает вас, как никто, приведет вас к Истине, имя которой – Иисус.

Еще раз повторю – я не утверждаю, что на этих страницах вы найдете полные и абсолютно верные ответы. Чем старше я становлюсь, тем больше осознаю, как многого еще не понимаю. Эти статьи – всего лишь сборник мыслей и вопросов для обдумывания. Я написал их с надеждой, что они заставят нас прозреть и более ясно увидеть благонамеренность и неослабевающую любовь Бога – и свое место у Него за пазухой.

Северная Альберта, Канада, середина зимы. Температура ниже нуля; стоит один из тех дней, когда от холода волоски в носу становятся колючими, как иглы, а дыхание туманом застилает глаза. Недалеко от этого города, на северных равнинах, я появился на свет.

– Хорошо хоть морозно и сухо, – говорит кто-то рядом.

Это правда, но не слишком утешает.

Мы входим в здание, и я снимаю несколько слоев верхней одежды, погружаясь в тепло закрытого пространства. Мы в женской тюрьме. Женщины, пригласившие меня выступить перед ними, написали, что экземпляры «Хижины» передаются по тюрьме из рук в руки; книга произвела на заключенных глубокое впечатление.

Государство дает осужденным тайм-аут – время подумать о своей жизни и совершенных поступках. У обычных людей, живущих за пределами тюремных стен, редко бывает такая возможность. Эти женщины сегодня проведут один час в моем обществе; это их собственный выбор. Я очень рад возможности встретиться с ними.

Сквозь грубую личину и ожесточенные сердца заключенных истинно зрячий увидит чудеса. Большинство женщин попали сюда из-за неудачной личной жизни; пережитые предательства и потери запечатлелись на их лицах, полных дерзости и почти не скрываемого стыда. Здесь, среди покалеченных и раненых, я чувствую себя как дома. Это мои люди. Наши люди.

Я не помню, о чем говорил в тот день. Наверное, о своей собственной тюрьме, о месте, которое стало для меня самым дорогим на свете, потому что другого я не знал. О том, как мы держимся за боль, которая несет в себе определенность, и не рискуем снова начать доверять. В глазах этих женщин, переживших глубокие душевные травмы, заблестели слезы. Канадский поэт и музыкант Брюс Кокберн называл это «отголосками торжества». Заблудшие души, заблудшие овцы, утраченные сокровища. Но это мои души, мои овцы, мои сокровища.

После выступления уходит лишь пара человек. Остальные ждут, пока я подпишу книги. Я всех обнимаю и наверняка нарушаю все возможные правила. Но я уже давно не обращаю внимания на правила. В очереди стоит женщина; ее тело напряжено от волнения. Я обнимаю ее, и плотина слез прорывается. Она рыдает несколько минут, не в силах совладать с собой. Я шепчу, что все в порядке, что у меня есть другие рубашки, что я здесь и что она в безопасности. Сколько боли и человечности в одном небольшом прикосновении – не передать; эта боль реальна, я чувствую ее, она передается мне.

Наконец она прекращает рыдания и находит слова.

– Вы правда думаете, – шепчет она срывающимся голосом, – что Отцу я нравлюсь?

Вот он, тот самый монументальный вопрос. Этот уязвимый человек доверился мне настолько, что осмелился задать его. Даже те, кто не верит в существование Бога, отчаянно хотят услышать, что любовь существует и знает, где нас найти. Что-то движет нами изнутри, заставляет рисковать и задавать этот вопрос кому-то или Кому-то: есть ли во мне что-то достойное любви? Я достаточно хорош, чтобы быть любимым?