В самом сердце владений Воровского наставника находилось огромное теплое помещение с утоптанным земляным полом высотой в полтора человеческих роста и размером тридцать на тридцать ярдов. У дальней стены стояло единственное кресло из полированного черного дерева – массивное такое, с высокой спинкой, – и старик с довольным вздохом в него опустился.

Десятки ветхих покрывал, расстеленных на полу, были уставлены едой: котелками с костлявыми цыплятами, маринованными в дешевом миндальном вине, мисками с мягкими хвостами морских лисиц, завернутыми в бекон и щедро сдобренными уксусом, тарелками с соленым горохом и чечевицей, подносами с грубым хлебом, политым колбасным жиром, и грудами перезрелых помидоров и груш. Пища непритязательная на самом деле, но представленная в таком количестве и разнообразии, какое сиротам из бедного квартала даже не снилось. Они жадно накинулись на еду, не дожидаясь приглашения, и Воровской наставник снисходительно улыбнулся.

– Я не настолько глуп, чтобы вставать между вами и вкусной едой, дорогие мои. Ешьте досыта, ешьте сколько влезет. Наверстывайте упущенное. Поговорим позже.

Пока оголодалые сироты набивали живот, в подземном логове собрались все обитатели Сумеречного холма – они обступили новеньких тесной толпой и молча наблюдали. Воздух в переполненном помещении с каждой минутой становился все более спертым. Пиршество продолжалось, пока на «столе» не осталось ни крошки. Наконец дети, выжившие после нашествия черного шепота, дочиста облизали перепачканные жиром пальцы и только тогда обратили настороженные взгляды на Воровского наставника и его подопечных. Старик, словно по сигналу, вскинул три скрюченных пальца.

– Теперь о деле! – воскликнул он. – На повестке дня три пункта. Во-первых, вы здесь потому, что я вас выкупил. Причем заплатил сверх положенного, чтобы вас отдали именно мне, а не кому-нибудь другому. Поверьте, всех до единого ваших товарищей, которых не взял я, уже отдали работорговцам. Куда еще девать сирот? Держать вас негде, заботиться о вас некому. Стражники продают таких, как вы, по цене кувшина вина, голубчики мои. Сержанты не считают нужным упоминать о вас в своих рапортах, а капитаны не считают нужным обращать на это внимание. Сейчас, – продолжал Наставник, – когда с вашего квартала снят карантин, все каморрские работорговцы – и все желающие таковыми заделаться – уже рыщут по городу в поисках добычи. Вы вольны покинуть наш холм когда пожелаете, хоть сейчас, – только имейте в виду, что в самом скором времени вы будете сосать грязные елдыки или ворочать веслами на галерах… Что подводит меня ко второму пункту. Все мои друзья, которых вы здесь видите, – он широким жестом обвел детей, теснившихся вдоль стен, – могут уходить с холма когда захочется и разгуливать там, где вздумается, поскольку они находятся под моей защитой. Я знаю, – продолжал он с видом внушительным и серьезным, – что сам по себе я не произвожу грозного впечатления, однако пусть это не вводит вас в заблуждение. У меня есть могущественные друзья, способные обеспечить безопасность моим подопечным. Если кто-нибудь – например, работорговец – осмелится поднять руку на одного из моих питомцев, наказание последует незамедлительно и будет достаточно жестоким…

Когда никто из новичков не выказал должного воодушевления, Наставник значительно кашлянул и пояснил:

– Этого гнусного скота просто убьют. Ясно?

Яснее было некуда.

– Что прямо подводит нас к третьему пункту – а именно ко всем вам, мои милые. Наша маленькая семья всегда нуждается в новых братьях и сестрах, и вы можете считать, что вам предлагают – можно даже сказать, вас просят – осчастливить нас своей искренней и крепкой дружбой. Изберите Сумеречный холм своим домом, меня – своим хозяином, а этих славных мальчиков и девочек – своими братьями и сестрами. Вы будете жить в тепле и сытости, под надежной защитой. Либо вы можете уйти сейчас же и закончить в одном из джеремских публичных домов, там свежим ягодкам всегда рады. Ну что, есть такие желающие?