– Согласен, – сказал Мунк. – Нашла там что-нибудь?

– Нет. Там довольно темно. Похоже, электричества у нее там не было. Несколько свечей, пара ламп на батарейках. Криминалисты все выяснят. Но однозначно можно сказать, это крайне агрессивное нападение совершено спереди, возможно, когда жертва лежала.

– Она не спала?

– Пока рано об этом говорить. По словам Эриксена, вчера у них тут был маскарад, местное мероприятие, я нашла маску Микки Мауса, значит, скорее всего, девушка собиралась туда, или уже побывала там, поэтому вряд ли она спала.

– А временные рамки?

Миа пожала плечами.

– Не знаю. Все было свежим, но не настолько, если ты понимаешь, о чем я. Кровь на полу еще была не засохшая, только по краям чуть запеклась. Думаю, прошло несколько часов с момента преступления.

– Семь-восемь, так?

– В таком духе.

– Телефоны, средства связи?

– Я поискала ее телефон, но не нашла. Компьютера тоже не было. И насколько я знаю, дома у нее еще никто из команды не был.

– Так у нее есть дом? Кроме этой лодки?

Мунк прикурил новую сигарету от предыдущей.

– Есть, насколько я поняла. Но там все сложно. Мать-алкоголичка, или наркоманка. Что-то такое, я еще мало знаю.

– Семье сообщили?

– Кажется, они пытались ее найти, но нет.

– Мать?

– Да. Говорят, она часто ходит в город. Наверное, под градусом, не знаю.

– Пока мы с ней не свяжемся, все строжайше секретно, ладно?

– Само собой, – проговорила Миа. – Пока никакой прессы. В местной прессе журналисты тактичные, насколько мне известно. Пока ничего еще в национальную прессу не просочилось. Кроме слухов о том, что они скоро заполонят остров.

– Кто? Почему заполонят?

– Да свадьба эта. Наследник лососевой империи женится. Настоящую шумиху подняли.

– Ужас, – пробормотал Мунк.

– Знаю. Будем держаться, пока это возможно.

Она замолчала.

– О чем ты думаешь?

– Не знаю, – пробормотала Миа. – Такое проявление агрессии похоже на состояние аффекта, правда ведь? Преступление в высшей степени жестокое.

Мунк согласно кивнул.

– И в то же время картина, учиненная в церкви и увиденная мной на месте преступления в лодке – и там, и там все выглядит тщательно спланированным. Но они никак не вяжутся между собой.

– Ты об этом? – спросил Мунк, подвинув ей свой айпэд.

– Да, – медленно проговорила Миа.

На дисплее фотография небольшой белой чайной чашки.

На ней была надпись:

BABY SKJШGE[3]

И внизу, кровью убитой, написано имя:

Юнатан.

Стоя на открытой площадке перед кафедрой священника в церкви, София слегка улыбнулась самой себе. Каждый раз одно и то же. Споры о том, кто будет дирижировать. Казалось бы, все уже достаточно взрослые, чтобы демонстрировать распри между собой на публику и делать окружающих свидетелями этого. Девочки, стоявшие рядом с Софией, не удержавшись, одновременно прыснули. София подмигнула им и тоже прыснула от смеха. Она обожала пение в хоре. Эти парящие под сводами нефа голоса. Но перед началом девочкам предлагалось посмотреть это мини-представление с разногласиями дирижеров. Любимыми псалмами Софии были Господь наш, яко чудно имя твое и Любовь Божья. После концертов папа Софии всегда качал головой и говорил «да-да», но ничего мучительного в церковных песнопениях для девочки не было. Ей важна была мелодия. И в душе у нее все переворачивалось, когда многоголосие разливалось в воздухе, переливаясь оттенками, словно мыльные пузыри, а содержание не имело значения. Папа, как и все взрослые, хотел все объяснить и не раз принимался разговаривать с дочерью. Ты же знаешь, многие думают всякое разное. Ну да, ну да. Она же не ребенок. Она понимает, что на небе нет никакого старика с бородой, который сидит на облаке и видит все, что они делают, но для Софии это было неважно. Главное то, что она