Еще более четко, чем Юстингер, сформулировал суть своего предприятия городской писарь Дибольд Шиллинг (1430–1486) в «Предисловии» (впрочем, мы не знаем, сам ли он его сочинил или оно было ему продиктовано городским советом). В качестве своего адресата он назвал «город Берн» и пояснил, что знание прошлого подобает всякому человеку. В прологе он назвал приоритетные темы своей работы: городскую историю следует рассматривать в контексте завоеваний и судеб швейцарцев. Третий том хроники Шиллинга, посвященный Бургундским войнам, прошел цензуру совета, тогда как в первом томе была просто переписана почти дословно хроника Юстингера. Но, подчеркивает Б. Мауэр110, заметна содержательная переориентация: городская история занимает все меньше места, а вместо нее все больше – война с соседними князьями и городами, восхождение Берна в ранг столицы кантона. Такое растворение истории столицы в истории территории было угодно Бернскому совету: перед его заседаниями и по важным церковным праздникам отрывки из хроники читали вслух111, причем в соборе, что придавало ей едва ли не сакральный характер.

Наряду с официозными были в Берне и другие хроники, заказанные аристократическими семьями, а некоторые были написаны авторами ради собственного употребления. Аристократы, такие как Рудольф фон Эрлах, заказывали хроники, чтобы, как гласит предисловие к «Шпицской иллюстрированной хронике» Шиллинга, подчеркнуть связь своей семьи с Берном. По просьбе знатного бюргера город предоставил хронисту в распоряжение прежние хроники. Это говорит о том, что городские власти строго контролировали использование городской памяти, особенно распространение хроник Юстингера и Шиллинга.

Не столь часто встречаются декларации целей, подобные тем, какие мы находим в хронике служителя Бернского совета Бенедикта Чахтлана или Генриха Дитлингера – современников Шиллинга, использовавших во второй половине XV в. его труд. В качестве адресата ими назван город Берн и его граждане, «во хвалу», и чтобы навечно помнить о «великой мудрости и мужестве, которые проявляли бернцы в былые времена»112. Однако эта хроника не стала собственностью совета, а осталась после смерти Дитлингера у Чахтлана, который потом завещал ее своей дочери. В этом произведении автор, как и Шиллинг, довольно быстро от городской истории перешел к общешвейцарской: город здесь – только центр страны, и «хвала» ему – это хвалебное описание его территориальной экспансии. Цель такой историографии – телеологическая история успехов малой родины в отграничении от других территорий.

Впоследствии это явление тоже сохранилось. Например, Михаель Штеттлер в своей монументальной (11 томов in folio, более 7400 страниц) рукописной хронике Берна, написанной тоже по заказу городских властей и доходящей до 1610 г., отвел около половины объема событиям собственно городской истории – прежде всего религиозным конфликтам, а также другим конфликтам в среде городского населения. Штеттлер был сыном ремесленника, учился в Женеве и Лозанне, служил писарем и потом ландфогтом в Берне. Это дало ему возможность использовать произведения Юстингера, Шиллинга и Ансхельма, а также архивные материалы, которые хранились в городской канцелярии113. В качестве мотивировки он подчеркивал ценность историографии, начиная от Ветхого и Нового Заветов, через Иосифа Флавия, Тита Ливия, Цезаря и Тацита: по сравнению с ними, писал он (возможно, следуя Лютеру114), в немецкоязычном мире истории пишут очень мало. В посвящении властям города хронист подчеркивал, что «потомки должны видеть свое отражение в мудрых делах своих предков, прилежно читать их историю и следовать им в их добродетелях. […] Это и […] освежение достохвальной памяти совершенных городом Берном славных дел подвигли меня […]»