— Можешь даже с ночевкой ко мне приехать. Может, затусим?

«Затусим» означает начать выпивать дома, а дальше, как пойдет. Либо вырубиться на одном диване, либо, если будут силы, все-таки отправиться в какой-нибудь клуб.

Я глубоко вздохнула.

— Илья, ну мы же уже не студенты.

— Но еще и не пенсионеры. Давай, Крисси, я соскучился по тебе и по нашим вечерам.

— Я тоже соскучилась, Илюш...

— Ну так приезжай ко мне и повторим наш классический гарвардский вечер! Ты же как с Майком начала встречаться, так вообще перестала куда-либо ходить. А потом и я уехал из Америки.

— Давай я в ближайшие несколько дней пойму, какой у меня будет график, и мы с тобой тогда договоримся?

— Хорошо.

— Пока можем попробовать поужинать вместе на днях.

— Супер, давай.

— В общем, я тебе в ближайшее время сообщу свое расписание и тогда договоримся обо всех наших встречах.

— Идёт. Ну все, пока, красотка. Люблю тебя.

— И я тебя, Илюш.

Я отключила звонок и посмотрела на Максима. Мгновение он сверлил меня злым взглядом, а потом отвернулся к окну. Восемь лет назад я бы подумала, что он ревнует. А вот что думать сейчас, даже не знаю.

Мы продолжили ехать в гробовой тишине. В какой-то момент она стала слишком неловкой, и я потянулась включить радио, чтобы хоть как-то разрядить обстановку в машине. Но не успела я нажать кнопку, как Максим прервал молчание.

— Это тот самый Токарев-младший, про которого ты сказала своему отцу на кухне, что вы просто вместе учились и все? — Он хмыкнул.

— Да, — я вернула руку с радиопанели назад на руль. — Ты с ним, кстати, знаком, но не помнишь этого.

Мои последние слова про знакомство Максим пропустил мимо ушей.

— Что-то по вашему разговору не скажешь, что вы просто вместе учились, — и он снова повернулся ко мне и пристально посмотрел.

Я пожала плечами.

— У нас с ним такой стиль общения.

— Какой такой?

— На грани.

— На грани чего?

— На грани всего.

Максим нервно засмеялся.

— Он с тобой говорил явно не как с человеком, с которым он «просто учился в Гарварде и все», — он попытался скопировать мою интонацию, — и ты с ним тоже.

Я снова посмотрела на Максима. Что, черт возьми, он сейчас от меня хочет? Какое ему вообще дело до того, как и с кем я общаюсь? Восемь лет назад я бы поняла его придирки к нашему с Ильей стилю. Но сейчас мне они непонятны совсем.

— Максим, — я начала спокойным, но твёрдыми голосом, — Если бы мы с Ильей хотели, то уже давно были бы вместе, но это никогда не было нужно ни ему, ни мне. Но тем не менее, Илья Токарев — мой самый близкий человек после отца. Мы с ним многое прошли вместе. Когда я только приехала в Гарвард, мне было очень тяжело, и Илья меня буквально спас. Потом также Илью спасала я, когда было тяжело ему.

Я замолчала и нервно сглотнула. Зачем я вообще оправдываюсь сейчас?

— Ну и кто вы с ним друг другу в итоге? — Спросил меня Максим через какое-то время.

Я пожала плечами.

— Есть такое понятие, как «родственные души». Вот это, наверное, про нас.

Он мне ничего не ответил. Отвернулся к окну и больше на меня даже не смотрел. Я все-таки включила радио. Минут за 10 до приезда я спросила у Максима:

— Ты ведь к своей маме?

— Да.

— А зачем?

— Она помогает нам с Олей в организации свадьбы. Нужно кое-что с ней обсудить.

На душе сразу заскребли кошки. И все-таки мне до конца не верится, что Максим женится на другой. Сразу вспомнила все свои сны. И про то, как я к нему подхожу, а он говорит, что не знает меня, и про то, как пытаюсь снять с его пальца обручальное кольцо. Надо же, они оказались вещими.

А про кольцо мне впервые приснилось еще до моего отъезда в Америку, в домике на Волге. В памяти всплыло, как той ночью Максим пришёл на веранду, где я сидела в страхе и растерянности из-за этого сна. Он тогда меня утешал и обещал, что ничего подобного никогда не будет, говорил, что любит только меня и ему больше никто не нужен.