– Гм! – сказал Сеня несколько озадаченно. – Болваны.

И выбрался наружу. Енот – тоже. В руке его зачернел большой пистолет а-ля «Кольт-Магнум».

«Боже мой! – похолодела Ольша. – Куда же я, дура, влезла?»

Вид оружия оппонентов слегка охладил, однако вряд ли испугал.

– Где Завгородний? – жестко спросил Сеня, видимо, не желая упускать инициативу.

Громилы переглянулись.

– Спрячь пушку, – предложил один. – Потолкуем.

– Толкуй, – согласился Сеня, но пушку не спрятал.

Их взяли в кольцо. Счет десять-три внушал Ольше серьезные опасения насчет исхода конфликта. Очень хотелось стать прозрачной. Впрочем, оставалось только крепче вжиматься в кресло.

– Кто вы такие? Кому служите?

– Не твое собачье дело, – чуть ли не беспечно ответил Сеня.

– Хамишь, – констатировал громила-предводитель. – Накажем.

Сеня неожиданно легко согласился:

– Валяй, наказывай.

И шепнул негромко Еноту:

– Гэр орми?

– Туу, – был ответ.

В ту же секунду трое из оцепления сноровисто извлекли оружие, но сделать ничего не успели: сверкнуло ярче солнца – и все трое рассыпались черным бархатистым пеплом, а пистолеты багровыми раскаленными комками медленно вязли в асфальте, окутываясь едким дымом.

Уцелевшие громилы ошалело переглядывались. Их осталось семеро. Ольша испуганно хлопала глазами. Она могла поклясться: ни Сеня, ни Паха, ни Енот не применяли своего оружия. Сияние обрушилось на громил сверху, из выцветшей голубизны неба.

– Ну их к дьяволу, – снова по-русски сказал Енот. – Поехали.

Сеня тут же спрятал свой пистолет и сел за руль. Енот полез на заднее сидение.

– Э-э! – запротестовал громила-предводитель. – Постойте!

Паха Толстый хладнокровно поднял винчестер.

«Ду-дут!»

Громилу швырнуло на пыльный асфальт. Вместо головы у него стало сплошное кровавое месиво. Ольша схватилась за щеки, чувствуя, как к горлу подступает противный ком.

С хрустом передернув затвор, Паха сел в машину и захлопнул дверцу резким, сверху вниз, движением. Винчестера у него в руках уже не было – спрятал. Куда – непонятно.

Верзилы застыли, кто где стоял, словно дожидались звона прыгающей по асфальту гильзы – логического завершения эпизода, которого действительно не хватало.

В этот день коблевский асфальт впитал в себя много: кровь, пепел и три куска железа, бывшие некогда пистолетами. Впрочем, пепел быстро развеялся на ветру.

Завтрак в ресторанчике совершенно не отложился у Ольши в памяти. Сеня и Енот жевали куксу как ни в чем не бывало. Паха почему-то остался в машине – его товарищи сказали, что «ему не обязательно».

Насытившись, заказали вина и долго сидели в полутьме зала. Сеня с Енотом явно не торопились, потягивая коллекционный херес, и тихо беседовали, кажется, не по-русски. Ольша помалкивала. А что оставалось? Спутники ее церемониться не привыкли, если судить по последним часам…

Негромко наигрывала музыка, сначала старенький «Спейс», потом Крис Ри. Ближе к обеду налегли на что-то модно-танцевальное, Ольша поморщилась: не любила она слюнявые песенки прилизанных мальчиков-шоуменов. И чего народ с них так млеет?

Она даже не заметила что произошло: Енот вдруг вскочил и произнес отрывистую фразу, словно коротко ругнулся. Сеня оказался на ногах лишь секундой позже. Оба они мельком глянули в окно; Сеня подхватил Ольшу под локоть и потащил к выходу. Енот на ходу сунул официанту веер кредиток и поспешил вослед.

У машины стояло четверо парней, один заглядывал в полуоткрытое окно и что-то втолковывал Пахе. Паха, соответственно, молчал, видимо уже довольно давно. Парни злились.

– Эй, ребята, – с неподдельной ленцой протянул Енот. – Чего к немому пристали?