– Да.

– А Поузи-пять, она регулярно посещала сайт?

Кэтрин на какое-то мгновение задумалась.

– Она периодически появлялась в течение последних двух месяцев. Она мало говорила, но я видела ее имя на экране и знала, что она участвует в разговоре.

– Она рассказывала о том, что с ней случилось?

– Нет. Просто слушала. Мы посылали ей приветствия. Она благодарила. Но о себе ничего не рассказывала. Как будто боялась. Или просто стыдилась откровенничать.

– Выходит, вы не знаете, была ли она когда-то на самом деле изнасилована.

– Я знаю, что была.

– Откуда?

– Потому что Елене Ортис оказывали помощь в этом пункте скорой помощи.

Он удивленно уставился на нее:

– Вы нашли ее историю болезни?

Она кивнула:

– Мне пришло в голову, что после изнасилования ей, возможно, понадобилась медицинская помощь. Эта больница – ближайшая к ее дому. Я проверила по компьютеру. В нем хранятся имена всех пациентов, которых осматривали в этом пункте скорой помощи. Там было и ее имя. – Она встала. – Я покажу вам эту запись.

Мур последовал за ней обратно в приемное отделение. Был вечер пятницы, и в коридоре скопилось немало пациентов с различными травмами. Типичный любитель расслабиться алкоголем прижимал к разбитой физиономии ледяной компресс. Рядом с ним сидел подросток, не успевший проскочить на желтый сигнал светофора. В общем, привычная армия покалеченных горожан. Клиника «Пилгрим» была самым загруженным пунктом скорой помощи в Бостоне, и Мур, пробираясь сквозь строй медсестер и больных, лавируя среди каталок и свежих луж крови на полу, чувствовал себя так, будто оказался в эпицентре вселенского хаоса.

Кэтрин провела его в регистратуру – помещение размером со шкаф, сплошь уставленное стеллажами.

– Вот здесь временно хранятся листки первичного приема, – сказала Кэтрин. Она сняла с полки регистрационный журнал, помеченный «7 мая – 14 мая». – Каждый раз, когда пациент обращается в пункт скорой помощи, заполняется так называемый листок первичного приема. Обычно это одна страница, содержащая пометки врача и его рекомендации по лечению.

– А медицинская карта не заполняется? – уточнил Мур.

– Если это разовый прием, медицинская карта вообще не заводится. Единственная запись остается на этом листке. Потом они поступают в наш центр обработки информации, где их сканируют и сохраняют на диске. – Она открыла журнал с записями за период с седьмого по четырнадцатое мая. – Вот он.

Он встал у нее за спиной и заглянул в папку поверх ее плеча. Запах ее волос мгновенно отвлек его внимание, и ему пришлось одернуть себя, заставив сосредоточиться на деле. Визит был датирован 9 мая, часом ночи. Имя пациента, адрес и банковские реквизиты были отпечатаны сверху; остальная часть бланка была заполнена от руки. Типичные каракули врача, подумал он, отчаянно пытаясь разобрать слова, но ему удалось прочесть лишь первый абзац, написанный рукой медсестры:

«22-летняя женщина, испанского происхождения, подверглась сексуальному насилию два часа назад. Аллергии нет, лекарств не принимала. Кровяное давление 105/70, пульс 100. Температура 37,2».

Остальной текст был неразборчив.

– Вам придется перевести это для меня, – попросил он.

Кэтрин обернулась к нему, и их лица вдруг оказались так близко, что он уловил ее дыхание.

– Вы не можете прочесть? – спросила она.

– Я могу читать по протекторам шин и пятнам крови. А это – увы.

– Это почерк Кена Кимбалла. Я узнаю его подпись.

– Я даже не могу определить, написано ли это по-английски, – полушутя проговорил Мур.

– Для любого врача это вполне читаемо. Просто нужно знать коды.