Последовала пауза. Потом Мур спросил:

– Что это?

– Фотографии с места убийства Ортис.

– Нет. Что это за штука в бутылке?

Она опять подняла голову и увидела, что он хмурится.

– Вы что, не узнаете? Это же тампон. Кое-кто здесь отличается слишком тонким чувством юмора. – При этом она красноречиво посмотрела в сторону Даррена Кроу, который предпочел отвернуться, чтобы не прыснуть от смеха.

– Я разберусь с этим, – сказал Мур и взял со стола бутылку.

– Эй! – воскликнула она. – Да черт с ней, Мур. Забудьте!

Между тем детектив уже зашел в кабинет лейтенанта Маркетта. Сквозь стеклянную перегородку она увидела, как он поставил бутылку на стол начальника отдела. Тот обернулся и посмотрел в сторону Риццоли.

«Ну вот, опять. Теперь они будут говорить, что эта стерва не понимает шуток».

Джейн схватила свою сумку, собрала фотографии и вышла из офиса.

Она была уже возле лифтов, когда ее окликнул Мур:

– Риццоли!

– Я сама могу за себя постоять! – огрызнулась она.

– Да, но вы просто сидели за столом, а эта… штука была перед вами.

– Тампон. Неужели так трудно произнести это слово вслух?

– Почему вы на меня злитесь? – Мур недоуменно развел руками. – Я ведь пытаюсь защитить вас.

– Послушайте, Святой Томас, знаете, как это бывает с женщинами? Я пожалуюсь, я же и получу по мозгам. И в моем личном деле появится запись: «Не умеет работать в мужском коллективе». На моей репутации будет поставлено клеймо: Риццоли нюня, Риццоли размазня.

– Напротив, они почувствуют себя победителями, если вы не станете жаловаться.

– Я уже пробовала разную тактику. Бесполезно. Так что впредь не надо делать мне никаких одолжений, договорились? – Она набросила сумку на плечо и вошла в лифт.

Лишь только двери лифта закрылись, ей захотелось взять свои слова обратно. Мур не заслуживал такой отповеди. Он всегда был вежлив, настоящий джентльмен, а она в запальчивости бросила ему в лицо прозвище, которым его дразнили за глаза в отделе, – Святой Томас. Полицейский, который никогда не шел по трупам, не ругался, не терял самообладания.

И были еще печальные обстоятельства его личной жизни. Два года назад у его жены Мэри случилось кровоизлияние в мозг. Полгода она пролежала в коме, но Мур до последнего дня не терял надежды на выздоровление. Прошло полтора года после смерти Мэри, а он, казалось, так и не смирился с утратой. По-прежнему носил обручальное кольцо, держал на столе ее фотографию. Риццоли часто наблюдала, как рушились семьи у полицейских, видела, как быстро обновлялась галерея женских образов на столах многих ее коллег-мужчин. На столе Мура оставалась Мэри с застывшей навеки улыбкой.

Святой Томас? Риццоли скептически покачала головой. Если на земле и были настоящие святые, то уж точно не из числа полицейских.

Один хотел, чтобы он жил, другая хотела его смерти, и оба наперебой клялись ему в своей любви, соревнуясь в том, кто любит сильнее. Сын и дочь Германа Гвадовски сидели друг против друга по разные стороны отцовской кровати, и никто не хотел уступать.

– Не ты один заботился об отце, – говорила Мэрилин. – Я готовила ему еду. Убирала его дом. Я возила его к врачу каждый месяц. Ты, вообще-то, хоть иногда навещал его? У тебя всегда находилось множество других важных дел.

– Я живу в Лос-Анджелесе, черт побери, – огрызался Иван. – У меня бизнес.

– Но хотя бы раз в год можно было прилететь. Неужели это было так сложно?

– Ну вот я и прилетел.

– О да. Господин Большая Шишка прилетает, чтобы спасти положение. Раньше тебя нельзя было отвлекать подобными мелочами. Но теперь ты хочешь быть первым.