И ночные выезды на «скорой», и подработка в ковидном, и стажировка в онкологическом отделении.
Я видел бездомных с гангренами и наркоманов, гниющих изнутри.
Видел отчаяние, поселившееся в глазах пациентов хосписов, особенно так рано повзрослевших и лишённых детства детей.
Видел, как убивший собутыльника мужик пытается удержать свои кишки, вываливающиеся из распоротого живота.
Видел пьяную женщину, которая выбросила своего ребёнка из окна из-за того, что он громко кричал.
Видел пятнадцатилетнего пацана, умирающего от ожогов третьей и четвертой степени…
В те моменты смерть была рядом, незримым присутствием щекоча затылок и вызывая невольный трепет.
Сейчас же ни о каком трепете речи и не шло.
От идущего ко мне человека так и смердило – не просто смертью, но мучениями и страданиями.
Точнее, не смертью, а… некромантией. Да, точно, некромантией!
И это было чертовски страшно.
– Абрыр! – Некромант остановился на краю поляны и вопросительно посмотрел на самого рослого мутанта.
– Гжак! – неохотно прорычал волколак и недовольно клацнул острыми клыками.
Возможно, они произносили какие-то другие звуки, но я услышал именно так.
Некромант неодобрительно покачал головой и шагнул на поляну. Мне мгновенно стало не по себе, а низкие тучи, висящие над нами, казалось, замедлили свой бег.
Подойдя чуть ли не вплотную ко мне, мужчина принюхался и с отвращением скривился.
– Кажук! – высокомерно процедил он сквозь зубы и убрал правую руку себе за спину.
Его глаза вспыхнули изумрудно-зелёным светом, и я с удивлением почувствовал, что мне срочно нужно распахнуть свою куртку.
Изумрудный свет шёл не только из глаз некроманта, но ещё и от вкопанных в землю столбиков, и даже по периметру поляны.
Я же тем временем расстегнул куртку левой рукой и рванул свой кардиган вместе с рубашкой.
Помог бы и правой, но она была занята, из последних сил сжимая скальпель.
Сил противиться воле этих изумрудных глаз попросту не было.
– Кажук Гыда! – торжественно заявил некромант и, уже не скрываясь, достал из-за спины изогнутый ритуальный кинжал.
Отдай он сейчас кинжал мне и скажи вонзить его себе же в грудь, я бы так и сделал!
– Гадры́? – переспросил его мужик с волчьей головой, и некромант недовольно покосился на воина.
– Гарды йак! Гады́!
Стоило некроманту на мгновенье отвести взгляд, как у меня в голове снова что-то щёлкнуло, переключая режим с «загипнотизированного кролика» на «загнанную в угол крысу».
– Сам ты гады, – прошипел я и, черпая силы в своём голосе, взмахнул рукой с зажатым в ней скальпелем.
Испорченное лезвие пробороздило лицо опешившего некроманта, и его щека тут же обвисла, показав сквозь прореху окровавленные зубы.
А лезвие, продолжив свой ход, рассекло магу бровь, тут же залив пораненный глаз кровью.
– Жаа! – заорал некромант и, не глядя, всадил кинжал мне в грудь.
В левую часть плеча, казалось, вонзили раскалённую спицу и принялись наматывать на неё всё моё естество.
Я жутко заорал и отшатнулся назад. Вокруг поляны тут же взметнулось изумрудное пламя, а за спиной некроманта появились… призрачные изумрудные врата?!
– Игни!
Эту негромкую команду, которая почему-то донеслась из-за моей спины, я услышал сквозь звон в ушах.
И в следующий миг, перед тем как окончательно провалиться в бездну боли и страдания, я увидел, как всё вокруг заливает огонь, а в глазницу некроманта впивается ледяной шип.
Последнее, о чём я подумал, прежде чем провалиться в спасительное беспамятство, было: «Это что, магия?»
Глава 3
– Пойдём, Саш! Нечего на него смотреть!
– Да погоди, Кость, он же прям в траве лежит!