– Тринадцатый год, – прочел он строки на мониторе компьютера. Дальше читал сосредоточенно, нацепив очки.

«Инициировала расследование в ООН Франция, – размышлял Олег, вчитываясь. – Ну понятно, Сирия их бывшая колония. Два случая якобы химатаки. В провинциях Идлиб и Хомс, в октябре и декабре 2012 года соответственно. А письма в ООН французы отправили только в марте 2013 года. Ясное дело, когда уже не осталось следов – прекурсоров[4] отравляющего вещества. ООН не подтвердило атаки. А в декабре 2013 года ООН сообщала уже о шестнадцати случаях применения химоружия, только семь подтвердились. Стало быть, пошло по нарастающей».

Ермилов вздохнул и поднял трубку внутреннего телефона:

– Вадим, зайди, пожалуйста.

Олег весь день избегал обсуждений утреннего визита Горюнова со своим замом, ожидая колких реплик. Григорьев только внешне вечно сонный, с волооким взглядом, а на язык бывает несдержан. Принципиальный правдоруб.

– Если ты по поводу Сергеева, то я еще не подготовил отчет. Мне кажется, он перестраховывается, ему охота выслужиться – молодой, активный, стремится попасть в центральный аппарат. Они там в НИИ чихнут, а он будет писать целый роман, что этот чих – кодированное сообщение для цэрэушников. Перестраховщик. Но проверить придется, куда там этот младший научный сотрудник ходил. Небось налево.

Ермилов не был склонен так уж сомневаться в компетентности капитана Сергеева. Он по своему опыту считал, что лучше перестраховаться, чем потом, лет через двадцать, узнавать, как такой же, как генерал Поляков, все эти годы торговал Родиной у тебя под носом.

– Два раза сходит налево, усыпит нашу бдительность, а на третий пойдет на закладку тайника или личный контакт, скажем, с мистером Маккормаком.

Григорьев покосился на Олега с подозрением и кивнул. Чутью Ермилова он доверял.

– Что ты знаешь о Горюнове? Не поверю, что, когда ты с ним контактировал, не провел разведку. Кто он, что он? Эта справка о Евкоеве пришла к нам от него. Хотелось бы понимать, насколько серьезно стоит воспринимать содержимое справки? Личность ее составителя многое скажет.

– Ты знал об этом, когда попросил договориться о встрече с Горюновым? – вытянулось лицо у Вадима. Он увидел, как Олег покачал головой. – Ничего себе совпаденьице! Ну да, узнавал. Он возглавляет отдельное направление, спец по Ближнему Востоку, полиглот.

– А почему он все время сыплет курдскими поговорками? – Ермилов слушал заинтересованно.

– Бывает, и арабскими, – Вадим, очевидно, не поверил в истинность мотива, обозначенного Ермиловым. – Насколько мне известно, у него сын – курд, – Григорьев изобразил на лице многозначительность. – Наполовину курд. Вообще, у него трое детей.

– Плодовитый, однако, – Олег подергал узел галстука, подумав: «Чья бы корова мычала». – Это что же, он ребенка прижил на нелегальной службе? У них же подобные штучки запрещены.

– Штучки? – с улыбкой переспросил Вадим. – Я бы сказал: «штучки» не приветствуются. Но из песни слов не выкинешь. У них в Управлении о нем легенды ходят. И ему, по-видимому, можно. Мне его зам поведал, Зоров, но ты уж не распространяйся.

– Излишне напоминать, – сухо прокомментировал Ермилов. – И что же, он жену привез в Россию?

– Нет, – Вадима явно распирало от собранных сплетен, но Григорьев сдерживался. – Он на русской женат. А сына с собой сюда привез. Сложная у него жизнь.

– У меня создалось ощущение, что у него выхватили из клювика это дело с англичанином, а он и сам был не прочь заняться. И теперь будет пытаться поучаствовать.

– Так ты же сам его позвал, хотел проконсультироваться, – пожал плечами Вадим. – Я думаю, у него скорее спортивный азарт. Он такой человек – не может сидеть без дела.