В 1925 году Конрад женился на Мэри Аделаиде Баррон, которая родила ему троих сыновей: Конрада-младшего (Ники), Баррона и Эрика. А в 1934-м, почти через год после рождения Эрика, они развелись. Расставание проходило очень болезненно, и многие считают, что по-настоящему Конрад так и не смирился с ним. Поскольку он был истым приверженцем Римско-католической церкви, развод заставил его пережить тяжелый конфликт с верой. С тех пор он встречался с несколькими женщинами, но быстро терял к ним интерес. Ни одной женщине не удавалось надолго – завоевать его сердце – во всяком случае, после Мэри Баррон.

Сказать, что Конрад Хилтон был завидным женихом, значит ничего не сказать. Он уже приобретал известность как «владелец отелей для всего мира». Открыв несколько отелей, названных в его честь, в Техасе, Калифорнии и Нью-Мехико, он устремил свой взгляд на Нью-Йорк и даже на весь мир.

Для своего времени Конрад был новым типом бизнесмена – он обладал оптимизмом, когда, казалось бы, для этого не было никаких оснований, особенно во время войны и Великой депрессии. Он глубоко верил в Америку и в ее способность со временем снова встать на ноги, стать более великой нацией, чем прежде, и обрести процветание. Но больше всего ему хотелось быть на переднем крае национального возрождения. Он был глубоко убежден в том, что расширение его сети отелей в Европе будет способствовать развитию в ней туристической индустрии, а следовательно, транспорта, принося раздираемому борьбой континенту доллары, в которых он так нуждался.

Вместо того чтобы приступить к завтраку, Конрад вернулся в свою спальню. Украшенная ценными старинными вещами и прекрасными художественными полотнами, эта комната, скорее эти покои со сводчатым темно-синим потолком и окнами от пола до потолка были достойным местом отдыха одного из крупнейших бизнесменов мира. Входить в это святилище позволялось только Марии Амате. Она поставила себе за правило каждый день украшать комнату свежими цветами, наполнявшими комнату своим тонким ароматом.

У одной стены стояла старомодная деревенская кровать ручной работы в испанском стиле, настолько простая, что казалась взятой из монастыря. Рядом с ней располагался алтарь с искусно вырезанными изображениями святых, свечами, молитвенником и золотым распятием, перед которым Конрад молился перед сном, опустившись на колени на маленький персидский коврик. Когда ему было десять лет, его первый исповедник отец Хулес Дерашес сказал ему, что если он трижды прочтет молитву «Аве Мария», а потом «Святой Иосиф, молись за нас», то Бог всегда о нем позаботится. Поэтому все последующие годы, вот уже сорок с лишним лет, он всегда начинал вечернее служение перед алтарем с этих молитв именно в этой последовательности.

Он был глубоко верующим человеком, его вера всегда была для него источником поддержки и утешения. Тем не менее он часто задавался вопросом, как получается, что такой искренне верующий человек может быть до такой степени одиноким. «Пожалуй, это можно назвать проклятием человека с амбициями, – заметил он как-то одному из близких друзей, рассказывая о своей жизни. – Может, я даже ходячий этому пример. У меня есть все. Но порой я чувствую, что у меня мало что есть». Он так долго пребывал в одиночестве, что объектом его страсти стали неодушевленные объекты. Он стал относиться к своим отелям как к женщинам. «Это, конечно, гранд-дама», – говорил он об одной из своих гостиниц в Техасе, «Абилин-Хилтон». «С ней не сравнится ни одна женщина», – отзывался он о своем «Даллас-Хилтоне». «К счастью для меня, она не могла бы найти лучшего поклонника», – заявил он как-то по поводу отеля «Сэр Фрэнсис Дрейк» в Сан-Франциско. Единственное, что он ценил превыше всего и что доставляло ему самое большое удовольствие, – это его работа. Могло ли это однажды измениться? Он был готов к переменам, но особенно на них не рассчитывал.