Жа-Жа не знала, как на это реагировать.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила она, пытливо вглядываясь в его лицо.

Помолчав, священник сказал:

– Конрад очень страдает от сознания, что живет с вами во грехе. Но не может заставить себя признаться в этом вам.

– Но… – растерялась Жа-Жа. – Что вы хотите сказать, святой отец? Скажите мне прямо!

– Я говорю, дитя мое, что до тех пор, пока миссис Хилтон жива, Конрад вам не муж. Во всяком случае, в глазах церкви.

У Жа-Жа перехватило дыхание.

– Вы говорите, что мы должны развестись? – с трудом выговорила она.

Священник встал на ноги.

– Дорогая, я сказал то, для чего пришел, – отрывисто заявил он, нисколько не смущенный ее растерянностью. – А теперь позвольте откланяться.

И он кинул на нее осуждающий взгляд, будто она сделала что-то дурное, будто она была грешницей. Не проронив больше ни слова, он вышел из гостиной, забрал свое пальто у дворецкого и покинул поместье.

Жа-Жа терялась в догадках. Что это значит? Неужели ее браку пришел конец? Она окинула взглядом элегантную гостиную с античными статуэтками и старинными картинами и подумала, куда ей деваться, если Конрад прогонит ее. Ее окружали столь любимые ею самые изящные и дорогие вещи. Ей так нравилось быть миссис Конрад Хилтон – все эти приемы, торжества и балы, высший свет, весь стиль жизни. Все это было ее стихией, иначе она своей жизни и не представляла.

После приступа жалости к себе – как вспоминала Жа-Жа – ею вдруг овладела дикая ярость. Она быстро прошла в столовую, где позднее должна была обедать с мужем, и выбрала дорогую хрустальную лампу, которая ему очень нравилась. Он часто рассказывал, как купил ее за границей, что заплатил за нее «маленькое состояние», но она того стоила. Жа-Жа взяла ее в руки, внимательно осмотрела, а потом подняла и изо всех сил швырнула на пол. Лампа разбилась вдребезги, мелкие осколки усыпали пол. Услышав шум, на пороге мгновенно возникли слуги во главе с ее личной горничной Инджер.

– Ничего не убирайте, пусть все так остается, – приказала она Инджер. – И не вздумайте к ним прикасаться. Оставьте все как есть.

Когда вечером вернулся уставший после тяжелого рабочего дня Конрад, она не сказала ему о визите отца Келли. Конрад тоже ничего не спрашивал. Она принесла ему сухой мартини, поцеловала его в щеку, и они разошлись по своим комнатам.

Через некоторое время Конрад неторопливо вошел в столовую и замер, увидев расколотую вдребезги лампу. Он застыл на месте, судорожно соображая, что бы это могло значить. Но ничего не сказал, а просто перешагнул кучу осколков и как ни в чем не бывало уселся в конце длинного стола. Немного погодя в столовой появилась Жа-Жа в роскошном платье из черной с белым тафты. Она тоже осторожно перешагнула через свернувшийся в клубок провод в груде осколков металла и стекла, аккуратно расправила платье и уселась в другом конце стола. Затем они приступили к ужину, поглядывая друг на друга, но не разговаривая. Когда дворецкий убрал со стола, Жа-Жа встала и, высоко подняв голову, вышла, оставив Конрада гадать, что она задумала… Возможно, он заподозрил, что это не к добру.

19 марта 1944-го в Венгрию вторглись нацисты. Жа-Жа сходила с ума от тревоги за родных. Хотя она была эгоистична, легкомысленна и вообще не та женщина, на которой Конраду стоило жениться, но свою семью действительно очень любила. Неделями не получая писем от родителей и сестры, она начала предполагать самое худшее. В это время у обоих супругов произошло сразу несколько событий, изменивших их жизнь.