Аня продолжала внимательно разглядывать меня сквозь очки и уже с куда большим интересом. Я заметил, что стекла ее очков никак не искажают контуры по краям – наверняка простые, для красоты.

– Так ты странник. Я бы сказала, что путешественник, но путешественник – тот, кто сорит родительскими деньгами, держит дорогую плоскую «мыльницу» на шнурке и начинает каждый разговор с фразы – вот прошлой осенью на Манхеттене… Но твоя куртка явно не из гипермаркета «Все для туриста», да и телефон вряд ли доживет до лета.

– Это имеет значение?

– Никакого. Просто упражняюсь в логике – развиваю детективный навык. Так на что ты путешествуешь? Точнее – странствуешь.

Я развел руками. Все правду говорить не следовало, но часть менее постыдной звучала неплохо.

– Веду трэвел-блог. Ищу бесплатный wi-fi, чтобы не платить за интернет, на вокзалах в кофейнях, из которых редко выгоняют. Если писать убедительно и интересно, то донатов и денег с рекламы хватает чтобы изредка менять города и покупать себе новые джинсы, – последнее прозвучало не слишком убедительно, но Аня заинтересовалась первой частью короткой истории.

– Значит, интуиция у меня есть. Не зря я решилась попросить тебя взглянуть на текст. Догадывалась, что ты в этом профи.

– А ты?

– Я – бездарность, – она слегка подалась вперед заинтересованно, уместив подбородок на переплетенных перед собой пальцах. – Расскажи еще про себя.

– Тебе правда интересно? Я фанат восьмидесятых. Особенно музыки.

– И этому, конечно, есть причина?

– Нет, – я отогнал пульсирующий в голове неоновый свет. – Вообще никакой.

– Может и мне стоит послушать?

Я погрозил Ане пальцем.

– Предупреждаю. Ты открываешь ящик Пандоры.

Она засмеялась.

Возня снаружи теперь отдавалась громкими звуками. Из-за плотно прикрытых дверей и толщины окон доносились голоса, переходящие на крик. Я заметил, что по пирсу бегут люди. Они тащили что-то тяжелое и двигались осторожно, подогнув колени. Еще двое торопливо следовали за ними, запахнув теплые куртки.

– Может им помочь? – спросила Аня.

Я не успел ответить. Распахнулась дверь и в нее мгновенно ворвалась промозглая сырость и ветер. В проем ввалились две мокрые от снега спины.

– Стол! Давайте на стол! – хрипло командовал кто-то за ними. Администратор вынырнул из-за стойки, хотя я был уверен, что он крепко спит, и откинул от стола деревянные стулья. Они с грохотом полетели на пол.

– Сюда!

Что-то темное, мокрое, завернутое в шубу опустили на стол. Распрямившись наконец, трое носильщиков принялись стряхивать с себя остатки мокрого снега.

– Да закройте же дверь наконец!

Возможно, что последнее даже я крикнул. Или громко подумал. Но дверь закрыли. В помещении оказались еще пятеро, кроме нас с Аней и администратора. Одного я уже знал – капитан баркаса, только на этот раз в пальто поверх свитера. Он сердито вытирал крупные талые капли с усов и короткой бороды и попросил воды с лимоном погорячее, на что администратор отозвался грохотом чайника.

– Тащите одеяло и запасную одежду, если есть, – скомандовал он. – Переохлаждение – штука неприятная. У меня тоже будет, если чертов чайник не начнет закипать.

Только сейчас я понял, что на столе лежит человек, скрючившийся от холода и наполовину завернутый в шубу. Он не двигался и наверняка был без сознания. На пол капала вода. Я подошел ближе, влекомый скорее любопытством, чем искренним желанием помочь. Что делать в таких ситуациях я не знал. Бедолага на столе слабо шевельнулся. Он был весь мокрый – к впалым щекам прилипли длинные волосы, на узком горбатом носу красовалась рана с почерневшими краями – возможно он был даже сломан.