– Как дела? Эй, Дик, чего это у тебя за музон? Какой-то вонючий. – Он корчит рожу и зажимает нос. – Ф-ф-у-у!

Барри настолько зашугал Дика, что в его присутствии Дик редко раскрывает рот. Я вмешиваюсь, только когда Барри становится совсем уж агрессивным, а теперь молча смотрю, как Дик тянется к стоящей на полке над прилавком системе и выключает ее.

– Охренительно тебе благодарен. Дик, ты как ребенок, ей-богу. За тобой глаз да глаз нужен. Вообще не понимаю, с какой стати я должен с тобой нянчиться. А ты, Роб, чего не следишь, что он ставит? Ты разве не для этого здесь сидишь?

Его речь льется с неослабевающим напором, и более или менее постоянно он несет всякую чушь. Он много говорит о музыке и еще больше о книгах (о Терри Пратчетте и других, лишь бы писали про монстров, далекие планеты и тому подобное), а кроме того, о кино и женщинах. Цитируя The Licorice Comёts – музыка, девочки и т. д. Но все им сказанное сводится к голому перечислению: посмотрев хороший фильм, Барри не станет пересказывать сюжет или делиться впечатлениями; вместо этого он определит его место среди фильмов, виденных им за последний год, за всю жизнь или за десять лет. Он мыслит и изъясняется десятками и пятерками, чем в конце концов сумел заразить меня и Дика. Он то и дело пристает к нам: «Давайте, ребята, пять лучших фильмов с Дастином Хоффманом». Или лучших гитарных соло, лучших записей, сделанных слепыми музыкантами, лучших сериалов Джерри и Сильвии Андерсон[21] («Нет, Дик, ты соображаешь, что говоришь? Поставить на первое место „Капитана Скарлета“! Он же бессмертный! Что за кайф?»), лучших сладостей, продающихся в стеклянных банках («Если у кого-то в первой пятерке окажется ревень с заварным кремом, я прямо сейчас от вас уйду»).

Барри извлекает из кармана кожаной куртки кассету, ставит ее и врубает систему на полную громкость. Через несколько секунд магазин уже содрогается от мощных басов – Katrina & The Waves исполняют «Walking on Sunshine»[22]. На дворе февраль. Холодно. Слякоть. Лора ушла. Ну не подходит эта песенка к моему настроению.

– Выключи. – Мне приходится орать, как капитану в шторм.

– Громче не получится.

– Я не говорил «громче», баран. Я сказал «выключи».

Он смеется и топает в подсобку, во весь голос подпевая духовым: «Ду! Ду! Ду-ду-ду-ду-ду-ду ду-ду-ду-ду».

Я сам выключаю систему, и Барри тут же появляется обратно:

– Ты чего делаешь?

– Я не хочу слушать «Walking on Sunshine».

– Это моя новая кассета. Я ее вчера вечером специально записал, чтобы слушать по утрам в понедельник.

– По-твоему, сейчас утро, да? Вставать надо раньше.

– То есть типа того, утром бы ты мне ее дал послушать?

– Нет. Но тогда у меня не было бы на это уважительной причины.

– Тебе что, не хочется взбодриться? Пустить немного тепла по своим престарелым членам?

– Не-а.

– Так что прикажешь ставить, пока ты не в духе?

– Не знаю. Во всяком случае, не «Walking on Sunshine».

– Хорошо, я промотаю.

– И что следующее?

– «Little Latin Lupe Lu».[23]

Я застонал.

– Митч Райдер и Detroit Wheels? – спрашивает Дик.

– The Righteous Brothers, – произносит Барри как-то настороженно. Он явно никогда не слыхал этой вещи в исполнении Митча Райдера.

– А, ладно. – Дик в жизни не отважился бы сказать Барри, что тот лажанулся, но сейчас все понятно без слов.

– Чего-чего? – ощетинивается Барри.

– Ничего.

– Нет уж, продолжай. Так чем тебе не нравятся The Righteous Brothers?

– Я этого не говорил. Просто мне больше нравится другое исполнение.

– Ерунду несешь.

– У него всего лишь другие музыкальные предпочтения, – вставляю я.