Он со стоном поскреб шею, которая уже покрылась плотной четырехгранной чешуей… жалобу напишет, сегодня же… две жалобы… или три, и генерал-губернатору лично… мало того, что Себастьяну приходится терпеть душевные излияния королевича, который повадился подолгу гулять с панночкой Тианой, повествуя ей о нелегком королевском бытии, так еще и приворожить пытаются…

Евдокия пинком распахнула резную дверь и втолкнула Себастьяна в комнату.

Ручку застопорила стулом и, уперев руки в бока, сказала:

- Ну и как это понимать?

- Никак, - ответил Себастьян и с немалым наслаждением о стену потерся. – Никак… не… понимать…

Чешуя стремительно отслаивалась и опадала на пол полупрозрачными лоскутами. Крылья все-таки получилось удержать, а вот лицо поплыло.

Вот же ж…

- Говорю же… не люблю бабочек… очень остро на них реагирую, - Себастьян отодрал от щеки тонкую полоску кожи.

- Надо же, печаль какая…

- Увы…

Зуд постепенно отступал, но кости ломило, и значит, лицо вернулось прежнее… зеркало, висевшее тут же, подтвердило догадку.

Твою ж…

- Ничего объяснить не желаете? – почти вежливо поинтересовалась купчиха и револьвер достала, должно быть, в качестве дополнительной аргументации.

- Не желаю, - Себастьян учтиво отвел дуло в сторонку, про себя заметив, что револьвер девица держит спокойно, так, словно бы случалось ей прибегать к оружию не единожды.

- А если подумать?

- Панночка… Евдокия, - он заткнул дуло мизинцем. – Поверьте, это не вашего ума дело…

- Неужели?

- Именно… я весьма благодарен вам за своевременную помощь, - Себастьян все же чихнул и почесался. – Но буду еще более благодарен, если вы о ней забудете…

- Даже так?

Определенно, следовать совету девица не собиралась.

- Милая, - Себастьян сдул длинную прядь, прилипшую к носу. – Уж поверьте…

Платье жало в плечах и оказалась коротковато, он не мог избавиться от мысли, что из-под кружевного розового подола торчат собственные Себастьяна волосатые щиколотки. Атласные домашние туфли еще где-то в коридоре слетели с ног. Чулки продрались, и из дыр выглядывали пальцы. Себастьян шевелил ими, чувствуя, как по тонкому шелку расползаются дорожки.

Вид идиотский.

Почему-то больше всего раздражали волосы, заплетенные в косу… и лента в них. Лента была завязана бантом, который хотелось содрать, как и растреклятое это платье.

- Милая, вы знаете, кто я?

Девица, переведя взгляд с револьвера на лицо Себастьяна, хмыкнула:

- К несчастью, да.

- В таком случае, вы понимаете, что здесь я нахожусь не по собственной прихоти.

А в ближайшем рассмотрении она вполне себе симпатична. Нет, все еще не красавица, да и вряд ли когда-то такой была. Она из тех, которые и в юности отличаются несуразностью, угловатостью, и зная за собой это, становятся невероятно стеснительны.

Взрослея, учатся стеснительность прятать…

- Да неужели? – Евдокия, похоже, не просто спрятала – похоронила.

Но хоть револьвер убрала, все хлеб.

- Дело государственной важности, - Себастьян отбросил раздражавшую его косу за спину и, наклонившись к розовому ушку Евдокии, произнес, - секретное…

Она, вместо того, чтобы зардеться, как полагалось немолодой, но глубоко закомплексованной девице, отпрянула. Впрочем, Евдокия тут же взяла себя в руки и, указав на стул, велела:

- Садитесь и рассказывайте, что здесь творится.

- Боюсь, это не вашего ума дела…

- Повторяетесь.

Евдокия обошла его по широкой дуге, разглядывая пристально. И насмешки не скрывала…

- Пан Себастьян, - весьма любезным тоном произнесла она, остановившись у двери. – Мне кажется, вы меня недопоняли…

- Опять за револьвер возьметесь? Девушка, учитесь использовать другие аргументы.