Лидина отрицательно покачала головой, одновременно давая понять, что готова выслушать сенсационную информацию.

– Шестьдесят четыре года! Он, наверное, впервые компьютер увидел, когда разменял пятый десяток.

– Да брось! – отмахнулась Лидина. – Такого быть не может.

– Говорю тебе. Шершуков вообще-то в курсе, кого нам подбросил?

– Сказать по правде, он намекал, что человек это немолодой. Я думала – сорок, ну сорок пять.

– Сто сорок пять! Не знаю, что завтра делать.

– Плюнь. Помучай дедушку немного и напиши положительное заключение. Его так и так оформят. Если Шершуков что-то задумал, он все равно через генерального протащит решение. Он и отвечать будет, в случае чего. У нас поважнее есть дела. Надо любыми путями перетянуть в нашу фирму главного аналитика «ЛайтМарк». Поручено тебе, гордись. Завтра же начинай заниматься, чтобы к осени он уже работал на нас. А собеседование с этим Новокшановым пусть Мила Васильева проведет, она сейчас все равно ничем не занимается. Потрени-руется заодно.

– Здорово! – обрадовалась Марина. – Считай, что аналитиком уже занимаюсь. Побегу досье на него готовить. А собеседование все-таки проведу. Времени много не займет, думаю в полчаса уложиться, тем более это чистая формальность. Но как научный эксперимент пригодится. Готовлю материал для диссертации, а когда еще такой возрастной экземпляр попадется?

Виктор Андреевич Новокшанов всем своим видом демонстрировал, что не желает производить благоприятное впечатление на кого бы то ни было. Одетый старомодно и небрежно, если не сказать – неряшливо, он вдобавок ко всему не пользовался средствами личной гигиены типа специальных кремов, дезодорантов и туалетной воды, что при его комплекции и повышенной потливости было бы весьма кстати. Зато он без конца вытирал взмокшую лысину и раскрасневшееся лицо огромным носовым платком, который через три минуты после начала собеседования смело можно было отжимать в тазик. Но и это было не все. Когда Новокшанов наклонялся в ее сторону, пот с его плохо выбритого подбородка капал прямо на полированную крышку стола. И каждая упавшая капля была подобна гвоздю, который вколачивали ей прямо в сердце.

Марину, которая провела сотни собеседований, встреч и переговоров с самыми разными людьми, впервые за все время ее карьеры начало мутить.

Может, поэтому она была с ним чуть более жесткой и нетерпимой, чем обычно. Стараясь не смотреть на сидящего перед ней в кресле обильно потеющего толстячка, она перешла, собственно, к стрессовому собеседованию. Но в итоге стресс испытала она сама. Первые, самые простые и невинные вопросы привели Новокшанова в замешательство. Он толком не смог ответить ни на один из них. К примеру.

– Почему вы ушли с предыдущего места работы? Что вас там не устраивало? – спросила Марина.

После трехминутного сопения он ответил:

– Меня там все устраивало.

– И все же вы ушли?

Еще минута молчания.

– Ушел.

– Объясните почему. Что-то, значит, не устраивало? Какие были причины? Вас обидели? Не захотели повысить зарплату? Обошли должностью? Не приняли вашу идею?

Молчание и сопение в течение нескольких минут.

– Обязательно должны быть причины?

– А вы просто так, от нечего делать уволились?

– Примерно так.

– Как вас понимать?

– Так и понимайте. Уволился, и все.

– Вы не хотите разговаривать на эту тему? Вам больно? Это вызывает неприятные воспоминания?

– Почему? Я же разговариваю с вами. Все нормально. Никаких воспоминаний.

И все в таком же духе.

А дальше и вообще все пошло наперекосяк. Кандидат на одну из руководящих позиций в холдинге то впадал в ступор, то едва не впадал в панику, хотя для этого не было никаких оснований. При этом он без конца чертил на столе какие-то знаки или закорючки.