В комнату вбежал Сашик и тоже на секунду замер.
– Мама. – Он стоял с открытым ртом. – Ты такая красивая. Я тебя такой никогда не видел.
Александр Петрович обернулся к сыну.
– Сашик, как тебе не совестно, мама у нас всегда красивая, – сказал он и встал рядом с Анной.
– А вы скоро вернётесь?
Анна присела к сыну и поправила короткий пиджачок с бархатным воротником.
– Нет, мой дорогой! Мы сегодня вернёмся не скоро. Ты ложись спать, тебе завтра на ёлку.
– А кто меня отведёт?
Кузьма Ильич успел прийти в себя, но невольно ещё продолжал любоваться этой красивой парой.
– Я, внучек! Я тебя отведу, а теперь маме и папе не мешай, и давай мы с тобою почитаем.
Сашик оторвал взгляд от матери и посмотрел на Тельнова:
– Опять историю Пунических войн?
Тельнов улыбнулся:
– Ну если не хочешь историю Пунических войн, то найдём что-то другое.
Анна накинула поверх высокой причёски тонкий пуховый платок, подставила плечи под шубу, надела её апаш и сказала:
– Нам нельзя опаздывать, Бэ Вэ этого не любит.
В это время с улицы послышались квакающие гудки клаксона.
– Вот, Саша, видишь, и таксомотор уже подали.
Когда они ушли, Сашик спросил:
– Кузьма Ильич, а кто такой Бэ Вэ?
Тельнов посмотрел на него поверх очков:
– Бэ Вэ – это Борис Васильевич Остроумов – управляющий дорогой, а чтобы тебе понятно было – считай, что хозяин всей нашей русской Маньчжурии!
Глава 2
В спальне назойливо тикали часы, Александр Петрович открыл глаза и понял, что утро уже давно прошло. Рядом тихо, почти неслышно, дышала Анна, её светлые волосы падали через лоб, закрывали половину лица и лежали рассыпанные по подушке. Александр Петрович с благодарностью посмотрел на неё, осторожно откинул одеяло и постарался встать с кровати так, чтобы её не потревожить. Вдруг мимо их двери громко простучали шаги в сторону детской, а на крыльце глухо затопали валенки, обивая на пороге снег, потом послышались шаркающие звуки веника и стук хлопнувшей двери.
Анна открыла глаза, убрала с лица волосы и посмотрела на мужа:
– Который час, Саша?
– Начало первого!
– Надо же? Начало первого, а такое ощущение, что мы совсем не спали!
– Сашик со стариком уже вернулись с ёлки.
– Я слышала! – Анна откинула одеяло, встала, похлопала ладошками по щекам и протянула руки к мужу. – Иди ко мне! Тебе нравится танцевать фокстрот?
Александр Петрович обнял её и крепко прижал:
– Ты была вчера само чудо!
Анна слегка отстранилась и внимательно посмотрела на него.
– Ты была самая красивая… во всём Харбине…
Анна молчала и смотрела на него.
– Как тебе удалось сохранить и браслет и гребень… как тебе это удалось?
Анна уткнулась ему в грудь:
– Это же твой свадебный подарок…
Она сжалась в комок и с улыбкой подумала: «Это было непросто!», потом откинула поднятые вверх руки, крепко сжала кулачки и долго и сладко тянулась.
– А-ах!!! – выдохнула она. – А ты не ответил на мой вопрос!
– Нравится! Только я чувствую себя рядом с тобой как медведь, которого не вовремя подняли из берлоги!
– Неправда! Ты прекрасно танцуешь – и вальс, и танго, и особенно… фокстрот!
– Тебе вчера аплодировал весь зал…
– Ты меня ревновал?
– А как же!
– Нет! Правда, ревновал?
– Как Пушкин Наталью Николаевну!
Анна упёрлась кулачками ему в плечи и изогнулась – лёгкая и такая изящная.
– Ты меня правда… ревновал? – Её щёки были пунцовые, а глаза сверкали. Она глубоко вдохнула.
– Только один раз!
– Когда? – Она медленно и тепло выдохнула.
– Когда ты вальсировала с Бэ Вэ!
Анна рассмеялась:
– Так ты меня ревновал к Остроумову? Как можно? Он уже старый и такой маленький…
– Однако танцует он, как сказал бы Кузьма Ильич, изрядно!