– Всё согласно моему рапорту. С начала учебного года я преподаю в японско-русском институте. Там учится много русских, есть китайцы и японцы. Преподавание позволяет интересоваться чем угодно и не вызывает подозрений, тем более что я в их стране ни разу не был…

Асакуса одобрительно кивнул.

– …хотя и они, многие, тоже на родине не были или были привезены оттуда совсем маленькими, но я заметил, что даже двое русских – это уже целая Россия.

Коити замолчал и посмотрел на полковника.

– Продолжайте! – попросил Асакуса.

– Они говорят только об этом или о чём-то сопутствующем. И что интересно, постоянно спорят: что было бы, если бы было так или не так! Спорят до хрипоты, почти до драки. Среди них, господин полковник, интересно находиться, они, как глухари на току, даже забывают, что я не их, говорят всё, что на душе лежит. Видимо, заряжаются от родителей, которые Россию – ту Россию – помнят хорошо. Но это к слову, извините. Для установления нужных контактов хочу посетить литературный кружок имени поэта «КР», бывшая «Чураевка».

– Вас приглашали? Кстати, «Чураевка» – это совсем не то же самое, что «КР», а знаете, как расшифровывается «КР»?

Кэндзи отрицательно мотнул головой.

– «КР» – это поэтическое общество его высочества великого князя Константина Романова и с «Чураевкой» никак не связано.

Кэндзи понимающе кивнул.

– Так вот, если не приглашали, то вы там будете не совсем к месту. Но продолжайте! Мы ещё об этом подумаем.

– Мне это показалось возможным потому, что я неплохо знаю русскую поэзию.

– Конечно, конечно! Вы же окончили университет «Васэда»?

– Да, у Варвары Дмитриевны Бубновой.

– Слышал о ней! А поэтическое общество «Чураевка» прекратило свою деятельность, там действительно когда-то была обстановка, я бы сказал, очень свободная, для своих, но почти все чураевцы разъехались, «КР», правда, осталось, тут вы правы.

– Здесь Ачаир, организатор и их учитель, он в Харбине.

– Я знаю! Знаком с ним, к сожалению, только заочно. Но он нам, насколько я понимаю, и не нужен.

– Конечно, хоть и бывший царский офицер, но человек далёкий от политики. Я думал, что я смог бы там обзавестись хорошими и полезными для нас связями. Однако я учту ваше замечание, хотя, впрочем, Адельберг там бывает довольно редко, он в основном увлекается американским джазом, играет на трубе…

Кэндзи сказал об этом и тут же пожалел: во-первых, ему нужно было разрешение на посещение кружка, но вовсе не из-за Адельберга… а во-вторых, при упоминании слова «американский» Асакуса сошёл с лица, оно у него заострилось и посерело, он было открыл рот, чтобы сказать что-то гневное, но Кэндзи его опередил:

– Извините, господин полковник, я хотел сказать «англосаксонский». Понимаете, я уже привык общаться с русскими, а они, когда говорят между собой, не стесняются. Они вне политики, то есть вне нашей политики.

– Это и плохо. – Полковник немного успокоился. – Япония и Белое движение должны освободить Россию от коммунистов. То есть они должны думать, что мы поможем освободить и вернуть им их родину… а весь мир от американского засилья.

«Пронесло!» – подумал Кэндзи, но всё-таки сказал:

– На самом деле русские так думают не все, это правда.

– Я знаю. Подумайте, как можно сойтись с Адельбергом поближе, но без поэтического общества. И вот вам материалы на Большого корреспондента.

После того как Кэндзи простился с начальником, он пошёл, почти побежал в «секретку». Ему хотелось буквально накинуться на материалы по Большому корреспонденту, но после разговора с Асакусой из головы уже не выходила мысль об Адельберге – стало понятно, что контакт надо будет устанавливать именно с ним. Кэндзи это понравилось, потому что Адельберг вызывал хорошую человеческую симпатию, но самую большую симпатию вызывала его знакомая – Соня Ларсен, а именно она была членом поэтического кружка поэта «КР». Она была красива, умна и грациозна, всё-таки поэтесса и танцовщица, и он почему-то всё время о ней думал. И даже сейчас, пока ему открывали «секретку», пока он устраивался за столом, пока листал дело…