– Извините, я опоздала, – пролепетала я, устало привалившись к стене.

В этот момент мимо меня как раз пробегала запыхавшаяся мама. Полы её длинного халата разъехались, развеваясь во время быстрого бега, но она просто отмахнулась и понеслась в комнату с тонометром в руках.

– Пап, что случилось? – поймала обеспокоенного отца.

– Бабушка совсем разболелась, – подчёркнуто спокойно сказал он, и этот тон ещё больше напугал меня.

– Как? Что с ней? – засыпая его вопросами, я спешно стала разуваться в прихожей.

– Мама сказала, что когда она пришла с прогулки, всё было нормально. Но уже к вечеру поднялось давление и усилилось сердцебиение.

– Артур, у неё начались головокружение и одышка! Вызывай скорую! – крикнула мама из глубины бабушкиной спальни.

В первые секунды происходящего в доме сумасшествия я растерялась и просто смотрела, как отец с волнением набирал номер скорой помощи. Его голос срывался и дрожал, когда он объяснялся с диспетчером, а мне до сих пор не верилось – мой такой сильный папа теперь выглядел потерянным, словно беспомощный ребёнок. Я торопливо надела домашние тапки и прошла в комнату бабушки.

Худощавое тельце любимой Раисы Валидовны лежало под тонкой простынёй. Глаза были закрыты, щёки пылали, губы потрескались. Из груди вырывались хрипы и стоны. Не нужно связывать свою жизнь с медициной, чтобы понять – дело плохо.

– Машина будет в течение десяти минут, – войдя пошатывающейся походкой, чужим хриплым голосом произнёс отец и придвинулся к кровати бабушки, немного оттеснив меня.

Измотанная мама заохала и обеспокоенно приложила руки к сердцу, а я стояла и смотрела на свою любимую бабулю, всё ещё не веря в происходящее. Когда же приехала бригада скорой помощи, то старалась быть полезной врачам, хотя они сразу настояли на госпитализации.

– Держись, бабуля, – с сумятицей в душе прошептала я, когда два санитара загружали каталку в карету скорой помощи.

И речи быть не могло: мне тоже нужно было ехать в больницу. Папа сначала несогласно качал головой, но потом, тяжело вздохнув, оставил маму дома, под строгим присмотром брата, а мне скомандовал садиться в машину.

Я отчаянно хотела проснуться, но бесконечный вечер продолжался. Всё происходящее воспринималось словно через толстый слой ваты: туманно, невнятно, сдавленно. Сознание едва улавливало минуты приближения к больнице, и как только мы оказались в приёмном покое, то к нам навстречу кинулась перепуганная медсестра. Врачи из неотложки что-то торопливо записывали, а молодой интерн уже куда-то звонил и с кем-то разговаривал.

– Извините, свободных врачей в приёмном покое нет, – медсестра вежливо попыталась объяснить нам ситуацию, но у неё плохо получалось – меня тотчас волной накрыла паника.

– Что?! – оторопев, срывающимся голосом переспросила я. – Это же моя бабушка! А вдруг она умрёт? Она же задыхается! У неё высокое давление и сильно бьётся сердце!

По телу неизбежно разливалась мелкая дрожь. Стоя рядом с каталкой, на которой лежал мой близкий человек, я с болью в душе смотрела в её бледное, осунувшееся лицо и осторожно держала рукой сухую тонкую ладонь.

– Успокойтесь, девушка, – с профессиональной сдержанностью проговорила медсестра. – Вашей родственницей займётся наш врач из стационара. Он сию же минуту подойдёт. Вот, присядьте пока на скамью и попытайтесь успокоиться. Вы её внучка?

– Да, – едва слышно выдохнула в ответ, прикрывая глаза. – Башарова Дина Артуровна.

– А вы кем приходитесь женщине? – повернулась она к начинающему злиться отцу.

– Я её сын, – едва сдерживаясь, прогремел он и расстегнул куртку, нетерпеливо дёрнув собачку молнии вниз. Лицо его покраснело, глаза налились нетерпением, раздражением и распалившимся жаром. – Как это нет врачей? Нам нужен лучший врач! Сейчас же!