Сюрреализм происходившего с ним, заключался в том, что руки ему крутили люди в черкесках и гимнастерках дедовского образца, перепоясанных узким кавказским наборным поясом. Шаровары на них, заправлены не в привычные берцы, а в сапоги. На головах папахи из черной смушки, скорее даже не папахи, а«трухменки» – мохнатые шапки туркменского образца. Смушковую кубанку носил только тот, кто отдавал команды и успевал при этом еще и переругиваться с Кутеповым. У всех на кистях рук, петлей засупонены витые плетки на деревянных рукоятях. Такой если приласкают, мало не покажется. Нафик-нафик! Была охота связываться. Казачья плеть, это тоже оружие. Умелец может нею поизголяться так, что до инвалидной койки пару шагов останется сделать. А ведь старая перечница намекала, что якобы на пятнадцать минут либо назад, либо вперед перенесется. Или он чего-то не допонял?

–Выводи!

Вывели его не сразу. Для проформы приложились по разу, кто куда достал в общей толкотне. Из помещения вынесли на руках, а уж дальше по пыльному, широкому коридору с высоким потолком, пустому, «одетому» в бетон, своими ногами пришлось вышагивать. Кривясь от полученных тумаков, услышал от рядом идущего бородатого дядьки, по возрасту никак не меньше шестидесяти, тихий шелест слов.

–Попался, змееныш! Уж будь спокоен, язык твой поганый развяжут.

Кивнул, ответив односложно:

–Не сомневаюсь.

–Чего он там, дядько Прокоп?

–Кажись, лается!

–Ну-ну! Хай пока полается, выблядок турецкий!..

Какой-какой? Ниче вот так, да? Живешь-живешь, бац! И ты вместо русского, в одночасье становишься турком. Это его, за какие такие заслуги так обозвали?

Опекаемый, по лестнице спустился двумя этажами ниже. Народ на пути встречался не часто, но выказывал интерес. Нет, точно не в царское время угодил, как думал раньше. На снующих по делам встречных военных, видел вполне узнаваемые армейские «горки», камуфлированные, только заправленные в сапоги. На ремнях подсумки с магазинами, в руках и за спиной стволом вниз, складни автоматов, отдаленно походившие на семейство «Калашей». Даже разгрузку у одного кадра увидел.

–Пымали? – поинтересовался один из проходивших мимо.

–Ага.

–Добро! Наконец-то будит, чего их превосходительству доложить.

–Сначала разговорить нужно. – В общем-то не противореча, высказал мысль старший захвата.

–В контрразведке разговорят!

Господи-и! Куда же он попал? В какую клоаку, занесла нелегкая?

Вели по широкому коридору, освещенному электрическими плафонами. С фальшпотолка неопрятно свисали концы проводки, связные кабеля в косицах металлической оплетки. Железные, крашеные в серый цвет короба вентиляции попадались на каждом шагу. Чуть не споткнулся, увидав красный ящик, с подведенной в него из под пола трубой. Гидрант. А рядом пожарный щит с огнетушителями и другими сопутствующими причиндалами

Нет! Точно не похоже на царское время, да и на сталинское тоже не вытягивает. Брежнев? Андропов? Причем тогда превосходительство? Ладно, посмотрим. Недолго осталось.

Пока вели, обшарпанные стены, во многих местах поеденные грибком наводили на невеселые мысли. Рифленые подошвы берц ступали по ровному настилу фальшпола, забранному в метал сварного уголка.

–Стой!

У поворота ведущего в очередную паттерну, перед металлической дверью с «колесом» замка, стояли при оружии в полной форме представители охраны. Снова здорова!

Стоят, переминаются, кривя в ухмылке рты. Черкески черного цвета с газырями белого металла, брюки заправленные в сапоги, папахи из мерлушки, шашки на кавказских поясах, на узких пассовых ремешках креплений, с темляками кожаных кистей. Убей, ряженые да и только! И все же на груди у этих ряженых настоящие автоматы присутствуют, а взгляды выдают людей не раз видавших смерть в лицо.