И все-таки мои страдания того стоили: «Тихопитель силовепедов» порвал Интернет. Смонтированный ролик был наполовину мультяшным, между кадрами мелькали невразумительные надписи вроде «Хватай нунчаки!», но мои идиотские трюки однозначно добавили перцу. В окончательном варианте сарай превратился в морской утес, хотя кадры с горящим сараем тоже пошли в дело. «Тихопителя» смотрели даже люди вдвое, а то и втрое старше нас. Почтовый ящик Салли был забит электронными письмами и комментариями в Твиттере – мы стали знамениты!

Выяснилось, что при растяжении связок тоже могут быть осложнения, как при переломах, и для скорейшего выздоровления требуются покой, холод и мультики. С разрешения мамы я монополизировал диван в гостиной и, укрыв ноги пледом, часами лежал перед телевизором.

Мама хотела смотреть новости – долговой кризис и нехватка водных ресурсов зашугали ее до полусмерти. Я хотел смотреть ретроспективу гонконгских боевиков, однако мама то и дело переключала на «Си-эн-эн»: погромы в торговом центре во Флориде, беспорядки в Балтиморе, горящие автобусы, кадры истощенных людей, когда-то населявших богатый район Бруклина, а теперь лежавших вповалку с торчащими из вены трубками, чтоб удобней было вводить новую дозу.

Про мороженое я сказал? С тремя вкусами. Или с пятью, если считать «неаполитанское» за три, как все нормальные люди.

Через неделю я вышел с больничного. «Тихопитель» гремел на всю школу. Рикки – бандюган Рикки Артезиан – подошел ко мне и сказал, что торчит от нашего фильма, и что-то еще про ценность людей вроде меня, но тогда я не придал этому значения. Мимо прошел старшеклассник в футболке с изображением горящего «Тихопителя». Лицензионных отчислений за использование кадров из фильма я так и не дождался.

Салли тайком встретилась со мной в «Старбаксе» возле школы, и мы отпраздновали успех, выпив по чашке кофе с шоколадом. Ее круглое лицо обгорело на солнце, а волосы приобрели другой оттенок, не похожий на прежний, мышиный.

– Это была разминка, – сказала она. – Теперь надо заявить о себе по-настоящему. Пойдем на свалку и обрушим на тебя с десяток старых телеков.

Эту идею я забраковал. Я хотел снять мюзикл с танцами на роликах, потому что недавно посмотрел «Ксанаду».

Мы объявили о наборе статистов, умеющих кататься на роликовых коньках. На объявление откликнулись около сотни ребят и пара взрослых отморозков. Пришлось устроить кастинг; прошли в основном те, у кого были коньки. Но Салли не унималась: ее «художественное видение» требовало мерцающих экранов. Она где-то достала с десяток ламповых телевизоров, выставила их в ряд, вывела на экраны запись спортивной трансляции и велела нам колесить между ними, перепрыгивать через пляжные мячи и проезжать под висящими проводами. Мне казалось, мы снимаем эпическую ленту о взводе солдат на роликах, который должен доставить единственный уцелевший экземпляр Конституции США федеральному правительству в изгнании. Правительство ныкалось в бункере под «Макдоналдсом». Мы пробрались на территорию заброшенного «Макдоналдса» и отсняли там кучу материала. Вообще-то я еще хотел любовную линию, но у нас не было подходящей девушки на главную роль. И кроме того Салли не хотела снимать «про любовь». Я показал ей фильмы с Гарольдом Ллойдом, но они ее не впечатлили.

Популярность вскружила Салли голову. У нее было около тысячи друзей в социальной сети и неимоверное количество отзывов. Были даже подражатели из Пакистана. Успех опьянил её: теперь мы делали то, что требовали поклонники, даже если они противоречили друг другу. Больше взрывов, больше костюмов, больше спецэффектов и потешных фразочек! В пятнадцать лет Салли выдавала конъюнктурщину. А мне нужны были хаос и пафос!