– Футбол, – ответил Максим. – Я хочу заниматься футболом.

Отец удовлетворительно кивнул, потрепал сына по голове и заулыбался.

На следующие выходные отец повел Максима в ближайшую футбольную секцию. Тренер посмотрел на семилетнего мальчика, попросил его три раза ударить по мячу, затем взялся пальцами за свой подбородок и несколько раз "хмыкнул".

– Ну что ж, – произнес тренер все с той же напускной задумчивостью. – Удар у тебя плотный, но лупишь ты "пыром", а это – неправильно. Над техникой будем работать.

Максима записали в секцию, но через две недели парень понял, что футбол ему не нравится. Максим, опасаясь разочаровать отца, рассказал об этом маме, а та, соответственно, передала все отцу.

– Ну, не нравится, так пусть не ходит, – резюмировал, абсолютно не расстроившись, отец. – Может, захочет чем-то другим заниматься.

И Максим, действительно, захотел. Через несколько недель он увидел по телевизору соревнования по фехтованию, и у мальчишки загорелись глаза. Максиму тут же захотелось научиться так же махать саблей. Он, крича от радости, побежал сообщить отцу, что знает, чем хочет заниматься. Отец выслушал перевозбужденного сына, затем не спеша раскрыл "желтые страницы" и принялся искать секцию по фехтованию. Ближайшая спортивная секция оказалась в самом центре Санкт-Петербурга, но отец терпеливо возил Максима на тренировки четыре а, затем, и пять раз в неделю. Когда Максим подрос, то стал ездить один. Дорога занимала примерно сорок минут: сначала на автобусе до метро – пятнадцать минут, двадцать минут под землей и еще пять пешком.

Любовь к фехтованию не закончилась, и в шестнадцать лет Максима пригласили в олимпийскую сборную. Правда, вторым номером. Но он не видел в этом проблемы. Парень планировал интенсивнее тренироваться и к восемнадцати годам занять место в основном составе. К сожалению, его планы так и остались нереализованными.

Несчастный случай с отцом.

Виктор ехал с работы домой. Ему нужно было перейти Московский проспект, сесть на 114 автобус, и тогда через пятнадцать минут он был бы уже дома. Но когда он переходил оживленный и многополосный проспект (строго на зеленый свет с толпой таких же пешеходов) у водителя тягача при торможении заклинили тормозные барабаны задней оси полуприцепа, что привело к неминуемому заносу. Огромный контейнер с надписью "TIR" повело вправо. Водитель беспомощно крутил большой руль, но это не давало должного результата и только ухудшало положение. Контейнер, полностью загруженный дешевой бытовой техникой, начал плавно соскальзывать с платформы.

Раздался женский визг.

Многотонный контейнер свалился с полуприцепа и занял три полосы из четырех. По инерции его потащило по проспекту. Скрежет металла по асфальту раздирал барабанные перепонки, словно мелом провели по школьной доске. Посыпались искры. Контейнер, как цунами, смел все на своем пути, а очевидцы еще долго помнили предсмертные крики и хруст перемолотых костей.

Виктор не успел отбежать в сторону, как и пешеходы, окружавшие его. Люди, скорее всего, тоже направлялись домой после утомительного дня, и желали как можно скорее обнять тех, кто ждет их.

В этом кровавом месиве погибло тринадцать человек, в чертов список попал и отец Максима. Газеты долго писали об ужасном происшествии, а правительство Санкт-Петербурга объявило траур по погибшим и минуту молчания.

Для семнадцатилетнего Максима смерть отца стала настоящей трагедией. Он очень любил его и не представлял, как будет дальше жить. Между ними была не просто любовь отца и сына, а нечто большее. Между ними тянулась тонкая связующая нить, которая вывела отношения на более высокий уровень, неподвластный человеческому пониманию. Максим практически всегда знал, что чувствует отец, и за минуту до его прихода с работы ждал под дверью. И Виктор ощущал тоже самое по отношению к сыну. А еще им снился одинаковый сон, в котором они всегда шли к белому лучу. Местность постоянно менялась, от пустыни до густонаселенного города, но цель всегда оставалась одна. Луч.