– Не понимаю. Может, ваше преподобие просветит меня?

– Что ж, мсье. Сегодня духов понедельник (Праздник, отмечаемый протестанской церковью; в Англии долгое время был нерабочим днем. – Прим. перев.), и, собираясь к вам в гости, я решил, что вы не обидитесь, если я принесу вам небольшой подарок – для мадам – то, о чем мы с вами говорили: лосось и фазан.

На лице мужа отражается недоверие. Может, священник шутит? Под его сутаной, плотно облегающей фигуру, ничего нет, ничто не указывает на присутствие рыбы или птицы.

– Где они? – машинально спрашивает Мердок. – Вы говорите, что принесли их с собой?

– Ах, это я сказал метафорически. Я имел в виду, что послал их. И если не ошибаюсь, они уже близко. Да, вот и посыльный.

Он указывает на человека, который через кусты, густо растущие по берегам ручейка, направляется к дому.

– Коракл Джон! – восклицает Мердок, узнав браконьера.

– Он самый, – соглашается священник и добавляет: – Он хоть и браконьер, а может, и кое-что похуже, но, по-моему, неплохой человек – для некоторых целей. Правда, в моей пастве он не самый набожный и не отличается достойным поведением; тем не менее он очень полезен, особенно по пятницам, когда приходится смириться с рыбьей диетой. Я обнаружил, что он удобен и в других отношениях; вы тоже это поймете, мсье Мердок, – когда-нибудь. Если вам когда-нибудь понадобится сильная жесткая рука и соответствующее ему сердце, Ричард Демпси обладает тем и другим и, несомненно, предоставит их в ваше распоряжение – за определенную плату.

Пока Мердок размышляет, что могли бы означать последние слова, индивидуум, которого так рекомендовали, подходит к дому. Крепкий плотно сбитый мужчина, с длинным черными низко растущими волнистыми волосами, которые почти закрывают глаза, придавая их обладателю зловещую и низменную внешность. Лицо у него не некрасивое, но на нем преступление уже оставило свой след, глубокий и неизгладимый.

Одет он так, как одеваются почти повсеместно лесники и браконьеры – в вельветовую куртку для стрельбы, короткие вельветовые же брюки и гамаши из козьей кожи, застегнутые металлическими пуговицами. В карманах куртки – каждый из них размером с сумку для дичи – видны две выпуклости, примерно одинаковые по размеру. Священник уже сказал, что это такое: в одном кармане трех– или четырехфунтовый лосось, в другом – молодой самец фазан.

Почтительно поклонившись троим из Глингога, он уже готов достать из карманов подношение, но священник останавливает его, воскликнув:

– Arretez! (Остановись! Фр. – Прим. перев.) Их нельзя держать на солнце. Стоит одному из лесников Ллангоррена их увидеть, как они тут же протухнут. Эти парни с глазами рыси могут далеко видеть, особенно в такой солнечный день. Поэтому, достойный Коракл, преде чем разворачивать, лучше унесите их на кухню.

Получив это указание, браконьер направляется к заднему входу в дом; миссис Мердок входит через передний, чтобы давать указания по подготовке обеда. Она не собирается принимать в этом непосредственное участие. Это ниже достоинства красавицы из Мабилля. Как ни беден Глингог, но в нем есть кухарка и служанка ей в помощь.

Двое мужчин остаются снаружи, гость получает от хозяина стакан бренди с водой. И не один: отец Роже, хоть и француз, умеет пить не хуже прирожденного ирландца. В нем нет ничего от члена общества трезвости.

Примерно с час они выпивают и разговаривают, причем Мердок по-прежнему сторонится темы, которая у обоих оставалась в сознании; священник делает еще одну попытку.

– Parbleu! Они там хорошо проводят время! – Он смотрит на газон, по которому перемещаются ярко одетые фигуры. – И больше всех, я вижу, мсье Белая Шляпа – предвкушает удовольствия, которыми ему предстоит насладиться, когда она станет хозяином Ллангоррена.