«Фанаты какой-нибудь питерской музыкальной группы, – сообразил Дима. – Надо будет потом выяснить, выучить солистов, названия основных песен и тоже купить такой значок, чтобы не выделяться».

На перемене Кирилл Савенко на правах знакомого представил Диму одноклассникам.

– Понятно, что сразу всех ты, конечно, не запомнишь, – сказал Кирилл. – Потом, понемножку…

Подумав, Дима решил, что здесь можно немножко и выпендриться.

– Я запомнил, – сказал он и не торопясь, переводя взгляд с одного лица на другое, повторил все имена и фамилии, названные ему Кириллом.

– Очень полезная у тебя способность, – с уважением сказал Антон, приятель Кирилла. – Ты можешь только имена или вообще все?

– Многое, – не вдаваясь в подробности, ответил Дима.

– Здорово, – спокойно подтвердила девочка с длинной косой, которую, естественно, звали Машей.

Дима поискал глазами мальчика с шарфом, внезапно вспомнив, что среди представленных ему одноклассников того не было. Но мальчика нигде не оказалось. «Неужели сбежал в первый же день?» – с легким удивлением подумал он.

Потом Дима обратил внимание на то, что девочки и мальчики в его новом классе общались между собой абсолютно ровно. Никакого напряжения между ними заметно не было. «И очень хорошо!» – решил Дима, не вдаваясь в размышления о причинах. Всякие разборки с девчонками и их бесконечное вредничанье надоели ему еще в его предыдущем классе.

После знакомства к Диме никто не подходил, ни о чем не спрашивал и ни с чем не обращался. Вероятно, одноклассники оставили все это на его усмотрение. Такой обычай.

К пятому уроку Дима уже полагал, что его первый день в школе прошел как нельзя лучше. Единственным неудобством оставалась голубая лилия, которую он так и таскал с собой из кабинета в кабинет.

Неожиданно спокойное течение событий нарушила все та же новенькая девочка, которая с кем-то перепутала Диму на линейке.

С ней, как и следовало ожидать, обошлись так же, как и с Димой. На первой же перемене познакомились (оказалось, что девочку зовут Тая Коровина), назвали свои имена и оставили в покое. Все уроки девочка отчего-то нервничала, краснела, вертелась за партой. На переменах, вместо того чтобы, как Дима, почитать книжку (а что еще делать там, где пока никого не знаешь?), бродила по коридору из конца в конец и заглядывала в лица. И наконец на последней перемене, когда все уже собрались перед кабинетом русского и литературы, неожиданно почти завизжала:

– Ну, вы! Кто-нибудь назовет меня наконец «толстой коровой» или нет?!!

Одноклассники обернулись на ее визг и вдруг… не изменив выражения лиц, как будто построились. Дима решил, что ему померещилось. Но толстой Тае вроде бы померещилось то же самое. Девочка округлила глаза от ужаса, и Дима понял, что сейчас она заорет уже по-настоящему.

Не слишком осознавая свои действия, он шагнул вперед и громко сказал:

– Толстая корова! Настоящая толстая корова!

Тая подняла ладони к губам и шумно выдохнула сквозь сжатые пальцы. Дима, зажмурившись, помотал головой, сделал еще один шаг и протянул девочке лилию.

– Возьми!

Он был уверен, что она откажется и обязательно как-нибудь обзовет его в ответ. Но Тая молча взяла цветок. К классу подошла учительница литературы и заскрежетала ключом в двери.

– Спасибо, – сказал Диме Кирилл Савенко, проходя в класс вслед за ним.

Желая еще потянуть время, Тимка поправил на шее сине-белый «зенитовский» шарф, поддернул сползающие с бедер «рэперские» штаны и осторожно потрогал напухший под правым глазом фингал. Больше делать было нечего. Тимка чуть слышно выругался сквозь редко растущие зубы и свернул в подворотню.