Похоже, Яна и сама поняла, что ее резкость ничем не оправдана.

– Извините, Остромир! Не знаю, что на меня нашло…

Поскольку Осетр по-прежнему не знал, что сказать, он только учтиво кивнул головой.

– А скажите, офицер, – зато мегера сегодня была учтива, – вы откуда родом?

Наверное, ее за прошедшее с последней встречи время изрядно повоспитывали. Неужели Яна?..

– Если это не военная тайна, конечно.

– Нет, не тайна, – сказал Осетр. И зачем-то соврал: – Я родом с Белого Зимовья.

– А где это?

– В Приграничье. Рядом с Великим Мерканским Орденом. Около сотни световых лет от кордона.

– А ваши батюшка и матушка по-прежнему там живут? – спросила мегера.

– Мои родители погибли.

– Простите! – Мегера поджала губы.

Осетр ответил сдержанным кивком.

– Мой отец был военным. Служил в дивизии, защищавшей Белое Зимовье. Планетарная артиллерия. На Зимовье напали пираты. Много лет в том районе Галактики свирепствовал тип без гражданства по кличке Джон Сильвер. Меня спас десант «росомах». Пираты бежали, мою мать они увезли с собой.

– А почему вы решили, что она непременно погибла? Может, ей удалось уцелеть. Так бывает сплошь и рядом.

– За нее не попросили выкупа. Пираты обычно похищают людей, чтобы получить за них выкуп. За мою мать не попросили. Правда, у нее не было родственников… А все родственники отца жили там же, на Белом Зимовье, и тоже погибли.

– Ну вот видите, – с воодушевлением сказала мегера. – Пиратам просто не у кого было просить выкуп. А тех, кого не могут выкупить, пираты продают в рабство. Ваша матушка наверняка жива. Трудится на какого-нибудь рабовладельца.

Эх, если бы это было правдой!..

Яна лениво ковырялась вилкой в тарелке с омлетом. Ей по-прежнему было наплевать на кадета. Да и на историю его несчастной семьи, надо полагать, тоже. Почему ее должна трогать достаточно распространенная в Приграничье история?

Впрочем, когда она, отложив вилку, глянула на Осетра сочувственно и сказала: «Поверьте, мне жаль ваших родителей», оказалось, что ей вовсе и не наплевать. И Осетр был ей за это благодарен, что, слегка запинаясь от смущения, и выразил.

– «Росомахи» взяли вас к себе? – спросила мегера.

– Да. Куда им еще было меня девать? И слава богу, потому что иначе я бы, скорее всего, не выжил. Как я теперь понимаю, на Белом Зимовье после нападения жизнь налаживать было чрезвычайно трудно.

– У меня папа тоже учился в школе «росомах», – задумчиво сказала Яна, словно забыла, что уже говорила об этом вчера.

Мегера (впрочем, почему мегера? Сегодня она ни в малой степени не походила на женщину с таким характером)… няня Аня строго-предупреждающе глянула на воспитанницу, но та и сама больше ни словом не обмолвилась.

Обед продолжался тем же чередом. Няня расспрашивала Осетра о его жизни; кадет рассказывал то, что можно было рассказать (и больше не врал, просто отвечал: «Об этом я не должен говорить»); Яна в задумчивости ковырялась вилкой в тарелке.

А потом интерком объявил:

– Внимание! Господ пассажиров, следующих до Угловки, просим не задерживаться с завтраком. Стыковка с шаттлом через полчаса, отправление шаттла в десять часов по судовому времени. Посадка на шаттл с палубы Б через основной выход номер два. Стюарды проводят вас.

– Интересно, – сказала няня Аня. – Много ли преступников везет наш корабль?

– Преступников? – непонимающе уставился на нее Осетр.

И вдруг сообразил: ведь Угловку в просторечье называют Крестами. Здесь расположен центральный имперский лагерь отбывающих наказание преступников. Собственно, вся планета и представляет собой лагерь.