— Подождите-подождите, ничего не понимаю! – я, ужасно нервничая, отодвинула от себя бумаги, которые начала было читать. – Для чего вы мне это рассказываете? Для чего вам нужно, чтобы я знала имя человека, виновного в убийстве родителей? я не хочу ничего этого знать!

Обычное мое хладнокровие оставило меня в тот момент: я разрывалась от желания немедленно вызнать об этом Сорокине все, и, одновременно, забыть и то, что знала теперь.

Дядя же продолжал спокойно и невозмутимо, будто не замечал, что со мною творится:

— Нам нужен Сорокин, девочка. Это никак уже не связано с твоим отцом, но политическая ситуация в мире такова, что России необходим козырь в противостоянии с Британией: ситуация с Афганистаном достигла точки кипения. Козырем как раз может стать Сорокин. Сейчас Франция считается ближайшим союзником Британии – однако, ситуация может в корне измениться, если французы узнают, какие игры англичане вели за их спиной в 1874 году. Нам нужно найти Сорокина и, если он еще жив, заставить сотрудничать с нами.

— Если он еще жив?

— Он старше меня – ему уже за шестьдесят. После провала твоего отца он исчез из поля зрения. Долгое годы его считали погибшим, считали героем. Я лично всячески поддерживал его семью, оставшуюся в России: его жена умерла шесть лет назад, а единственная дочь замужем за неким Полесовым. Живет в Москве. Если Сорокин еще жив, то есть шанс, что он попытается связаться с дочерью – посредствам писем хотя бы. Шанс небольшой, но он есть. Но работать с Полесовой нужно очень аккуратно. Если Сорокин что-то почувствует – тогда он исчезнет точно и контакты с дочерью прекратит. А моих людей он вполне может знать в лицо – маловероятно, но исключать этого нельзя. Поэтому нам нужен кто-то со стороны, кому я могу вполне доверять…

Он снова поднял взгляд на меня, и я уже понимала, зачем он мне это рассказал. Но не знала, хочу ли я влезать в это дело – справлюсь ли.

— Полесовы подыскивают гувернантку. Глава семьи – человек тщеславный, недалекого ума, ему польстит, что на место претендует аж выпускница Смольного. И легенду твою, разумеется, мы проработаем, чтобы не возникло подозрений.

— Нет, постойте… Сорокин ведь наверняка узнает меня по фамилии! Ведь он работал с моим отцом…

Дядя поспешно качнул головой:

— Он знал его как Габриэля Клермон, француза. И он понятия не имеет, что у того была дочь. Он не узнает тебя, Лиди, девочка. Разумеется, я все предусмотрел.

* * *

Первые дни, как поселилась у Полесовых, я чувствовала себя настоящей шпионкой – почти как в приключенческих романах. Миссия моя мне казалась крайне важной, а саму себя я мнила едва ли не последней надеждой российской разведки. Особенно ярко я это чувствовала, когда шла на встречу с Марго, которая осуществляла мою связь с Платоном Алексеевичем. Первые разы я ездила к ней исключительно с лицом, закрытым вуалью, по три раза меняла извозчика и, как умела, путала следы.

Это потом пришло понимание, что шанс, будто Сорокин через столько лет действительно захочет связаться с дочерью, совершенно его непомнящей и не знающей даже в лицо, не просто небольшой – он мизерный. Ничтожный. Что дядя лишь подстраховался с помощью меня на самый-самый крайний случай, который едва ли когда-то наступит. А может быть и вовсе выдумал для меня это развлечение, чтобы я просто почувствовала себя нужной. Увы, но никакая я не шпионка, а самая заурядная гувернантка. Дрянная к тому же…

Вуали были спрятаны подальше, извозчики, бывало, возили меня от парадной дома на Пречистенке до самого Столешникова переулка, а Марго я больше воспринимала как подругу, нежели как связную.