Я глубоко вдохнула, сильнее уцепилась за прутья и перекинула правую ногу через острые навершия решётки. Подол зацепился и от рывка треснул, разрываясь. Но мне уже было всё равно. Я была полна решимости добраться до дома своих нанимателей живой и желательно невредимой.

Какое-то порванное платье не могло меня остановить.

Перекинула правую ногу на другую сторону. В платье теперь был разрез до бедра. Если бы кто-то здесь находился, ему открылась весьма фривольная картинка. Так что я даже обрадовалась темноте и тишине вокруг.

Преодолеть вершину оказалось самым сложным. Спустилась я уже в два счёта, решив, что в физподготовке нет ничего сложного. Главное – сила духа и решимость.

Как у меня.

Оказавшись по другую сторону, оглянулась на свой багаж. Сумка и саквояж сиротливо лежали на пожухлой траве. Надеюсь, дикие звери здесь не водятся, а если и водятся, то не позарятся на мои вещи. Съестного там совсем не осталось. Только одежда и книги. И часть денег.

Но ведь животным деньги ни к чему, а людей вокруг не наблюдалось. Вот совершенно ни души.

Ладно, сейчас доберусь до дома и попрошу прислугу забрать мои вещи. Воодушевлённая этим, каким-никаким а планом, я направилась вперёд по подъездной дорожке. Она сильно заросла травой, и у меня появились подозрения, что в этом доме не слишком любят гостей.

Но ведь это совсем не причина, чтобы придумывать сплетни про колдунов и жертвоприношения, не правда ли?

Но сейчас, в темноте и тишине, когда громада дома освещалась лишь полной луной, все эти слухи уже не казались такой уж выдумкой…

– Я не подвержена суевериям, – шептала, подбадривая себя при каждом шаге.

Суеверия… Точно. «Гувернантка не должна быть подвержена суевериям», – вспомнились мне строки, читаемые Овсянкой. А что я сейчас делаю? Именно – подвергаюсь тлетворному влиянию суеверий. Наверное, именно это и имел в виду мистер Милфорд, отправляя заявку в агентство. Просто он знал о слухах, которые распространяют в городе о его семье и поместье.

Страх перед темнотой естественен для человека и вполне объясним. Я не вижу окружающее меня пространство, поэтому и боюсь его. Поэтому мне и мерещатся всякие монстры.

– Р-р-р, – раздалось слева от меня, и лунный свет заступила громадная тень.

Я тут же забыла о своей развитости и образованности и завизжала как обыкновенная деревенская девчонка.

Тень медленно приближалась и по мере приближения росла. В конце концов, рядом со мной нарисовался огромный монстр. С четырьмя лапами, хвостом и громадными глазами-плошками, горевшими жёлтым огнём в неверном свете луны.

Монстр повторил своё грозное «р-р» и подошёл ещё ближе, пригибая голову к земле, как будто высматривал, где лучше меня укусить.

Он остановился совсем рядом, и я наконец смогла рассмотреть это чудовище: лобастая голова с короткими заострёнными ушами, мощное туловище, лапы не слишком длинные, но тоже мощные. И вообще, зверь производил ощущение крупного и развитого пса…

Это же собака – вдруг дошло до меня. Это тот самый пёс, который воет здесь по ночам и порождает нелепые слухи.

Злоключения этой ночи, сильные нервные потрясения, сменявшие друг друга, а ещё накатившая после напряжения усталость вывели меня из себя. Эта проклятая собака ещё будет на меня рычать!

Я вытащила из кармана изрядно помятый ридикюль и что было силы шлёпнула пса по спине. А может, и пониже спины, я особо не приглядывалась.

– Ах ты зверюга, будешь ещё меня пугать? А ну пошёл отсюда! – шлёпнула ещё раз.

Зверь поджал хвост, защищая самое уязвимое место, и неуверенно рыкнул.