Точно. Они пялились в мою сторону с такими выражениями на лицах, будто у меня рядом с одной головой выросла вторая. В общем, эти тоже неадекватные, похоже…

– Так… А что, собственно говоря, происходит? – Начал было я, но договорить или дождаться ответа не смог. Не дали.

– Барин! – Снова взвыл старик, который вроде бы уже начал подниматься с земли, но, услышав мой вопрос, опять рухнул на колени.

– Да что такое?! – Окончательно психанул я, – Пожилой человек, а ведете себя, как… Странно себя ведете! Встаньте, пожалуйста.

Старичок поднял на меня морщинистое лицо, полное неподдельного ужаса. Мне, честно говоря, окончательно мтало не по себе. Я даже нервно оглянулся назад, предположив, что его напугал кто-то другой. Я, конечно, не красавец модельной внешности, но прежде при виде Олега Лайфхакера люди в такую панику не впадали.

А дедок реально был в панике. Его губы дрожали, глаза наполнились слезами.

Не знаю, какие именно слова произвели на него столь сильное впечатление, однако старик в данный момент выглядел так, будто его вот-вот хватит удар. Хотя, если так будет продолжаться, то скорее всего удар хватит меня. Потому что более тупой ситуации, чем эта, в моей жизни еще не случалось. А в жизни блогера, поверьте, до хрена тупых ситуаций.

– Петр Алексеевич, батюшка наш! Чем провинился ваш верный Захар?! Неужто заслужил такого? Зачем же вы со мной как с равным?! Зачем же на «вы» обращаетесь?! Укора ради? – снова заголосил дед, его голос срывался от волнения. – Да как же вы… да что же это… Ох, что творится! Мало было бед! В конюшне ночевать изволили! Один, без присмотра! А ну как простыли бы, захворали? Грех-то какой на наши головы! Ох, грех! Так еще одежу Прошки по темное одели. Ох, думал ли Захар, что на его седую голову падёт такая беда? Простите, Петр Алексеевич. Простите, Христа ради!

Петр Алексеевич? Я осторожно, стараясь не делать резких движений, чтоб не нервировать окончательно впавшего в приступ бесноватости деда, посмотрел по сторонам. На всякий случай. Вдруг где-нибудь рядом притаился этот самый Петр Алексеевич, о котором голосит старик.

Естественно, кроме оппонента, застывшего неподалёку, и кучки свидетелей нашего дурдома, больше никого не было. Старик несомненно снова обращался ко мне, но при этом отчего-то называл меня чужим именем.

– Дедуль… Дедуля… Дед! – Попытался я остановить словесный поток старика. – Какой еще Петр Алексеевич? Вы меня с кем-то путаете, уважаемый. Я… э-э-э. Да. Заблудился немного. Ищу дорогу…

Старичок, которого, как я понял из его же причитаний, звали Захаром, посмотрел на меня с таким выражением, будто я только что сообщил ему, что собираюсь немедленно взлететь на Луну. Причем, без каких-либо подручных средств. Его глаза расширились, рот приоткрылся, а вместо дыхания из груди вырвался то ли стон, то ли протяжный плач.

– Батюшка Петр Алексеевич, да что ж вы такое говорите-то? – Старик всплеснул руками, потом оглянулся на свидетелей, стоящих рядом, словно искал у них поддержки. – Опять за свои книжные выдумки взялись? Вы же у нас Бестужев-Рюмин, сын графа Алексея Кирилловича! Гордость наша, свет очей его сиятельства, хоть и… – тут он запнулся, бросив быстрый, полный опаски взгляд на моего «дуэльного» оппонента, и закончил уже тише, почти шепотом, с глубоким, полным вселенской скорби вздохом, – …хоть и нрава порой… э-э-э… весьма замысловатого, да простит меня Господь.

Бестужев-Рюмин. Сын графа… Сын графа?!

Я чуть сапог не выронил. То есть, этот дед на полном серьезе уверяет меня… Так…Стоп. Если он уверяет, что я – Бестужев-Рюмин, получается… Да ни хрена не получается! Что за бред?!