Хотя все три вещи, о которых мы сказали, более всего, видимо, требуются от родителей (и я не отрицаю, что родители действительно в состоянии многое сделать в каждой из них), однако родители дают, главным образом, имена при рождении. Родину человеку дает случай, иногда – выбор. Славные же искусства, или саму добродетель, каждый добывает для себя сам, а именно добродетель должна быть наиболее желанной по сравнению со всем тем, что можно приобрести от людей усердием. Ведь богатства, слава, наслаждения ненадежны и преходящи, свойства же и плоды добродетелей пребывают неизменными и остаются вечными. <…>

Так как человек состоит из души и тела, то те, кому дано быть здоровыми телесно и душевно, получили, на мой взгляд, нечто драгоценное от природы. Видя многих людей, кому без вины от рождения случается быть тупыми умом и болезненными телом, сколь много благодарностей мы должны воздать природе за то, что у нас и то и другое здорово и невредимо. И природе воздастся достойная благодарность, если мы не будем пренебрегать ее дарами, а позаботимся об их совершенствовании надлежащими занятиями добрыми искусствами.

Следовательно, вначале надлежит каждому оценить самому свои природные качества[76], а если мы по возрасту еще не сможем сделать этого, то на это должны будут обратить внимание родители и прочие, кто о нас заботится. И к чему мы будем способны и склонны от природы, к тому, главным образом, и надлежит направить наши занятия и всецело им отдаться. Более же всего не следует позволять тем, кто от природы наделен способностями к свободным занятиям, цепенеть в бездеятельном досуге или связывать себя с неблагородными занятиями.

Вообще признак благородного нрава состоит в том, чтобы стремиться к похвале, воспламеняться любовью к славе, откуда рождается некая благородная зависть и лишенное ненависти состязание в похвале и честности. Ближайший же признак этого – охотно повиноваться старшим и не противиться наставляющим в благом. Ведь подобно тому как лучшими для битвы считаются те лошади, которыми легко управлять и которые, навострив уши на звук трубы, приходят в возбуждение, так, видимо, подают большую надежду принести щедрые плоды и юноши, внимающие наставникам и возбуждаемые похвалами к добру. А поскольку само благо добродетели и лик чести они, неопытные в делах, постичь разумом не могут (а если бы те могли предстать глазам, то вызвали бы, как говорит Платон и повторяет Цицерон, необычайную любовь к мудрости[77]), то ближайшая ступень к этому – привлекать их к лучшему через их стремление к похвале и славе. От природы к этому больше расположенными оказываются те, кто склонен к деятельности, избегает праздности и любит всегда заниматься чем-то хорошим. Возвратимся к тому же сравнению: как считают лучшими в беге тех лошадей, которые по сигналу пускаются вскачь и не нуждаются в пришпоривании или ударах бича, так следует считать прекрасно расположенными к добродетельным делам юношей, которые в назначенное время с готовностью возвращаются без указаний наставника к постоянным и ненадолго прерванным занятиям и упражнениям. Но то же следует сказать о юношах, если они страшатся угроз и наказаний, но больше – позора и бесчестия, отчего рождается стыд – наилучший признак благородного нрава в этом возрасте. И прекрасно, если они будут краснеть от порицаний, становиться лучше от наказаний и любить своих наставников, ибо это означает, что они любят учение.