– Что за чертовщина? Почему ты не прикончил ее? – догоняет его Хосров.

– Я увидел в ее глазах такую ненависть, я будто выпил лучшего вина, – поднимает глаза к усеянному звёздами небу Гуук. – Никто в этой части света не бился со мной до последнего, никто не смотрел так бесстрашно в мои глаза, никто не осмеливался руку на меня поднять, не то, чтобы кровь пролить. Этот чертёнок меня цепляет. Я могу убить ее в любой момент, зачем мне торопиться.

Юну, обработав и перевязав рану, волокут через сад к коням. Ее выворачивает во дворе прямо на ступеньках от количества убитых в саду воинов Джихёна и обилия крови. Юна отныне ненавидит красный – Гуук будет одевать ее только в красный.

Глава 4. Чертоги Дьявола

Динх падает на колени перед Маммоном прямо у городских ворот. Гуук взмахом руки требует своих воинов не вмешиваться и внимательно смотрит на смелого или же скорее глупого мужчину.

– Верни мне мою дочь, – молит старик и протягивает Гууку свой меч. – Возьми взамен мою жизнь.

Гуук сразу понимает, о ком говорит незнакомец, ведь точно такую же смелую девушку он сейчас увозит с собой в Иблис. Видать, у них это семейное, считать себя бессмертными и лезть на рожон. Дьявол натягивает поводья коня, взглядом останавливает пытающихся оттащить с его пути старика воинов.

– Она была твоей с рождения, – возвышается над мужчиной в ореоле сгущающейся вокруг тьмы Гуук, – но отныне она моя. Если не хочешь быть затоптанным, уйди с моего пути.

– Отец, – доносится крик из одного из паланкинов, в которых армия Гуук увозит с собой девушек, подаренных Кану.

– Дочь, – протяжно завывает мужчина и заглядывает на паланкины в середине процессии, пытаясь понять, из какого доносится голос Юны, но с колен подняться не осмеливается. Хосров достаёт свой меч, готовясь замахнуться, но Гуук останавливает его, вслушиваясь в голос девушки.

– Отец, со мной всё хорошо, – продолжает выкрикивать Юна. – Пожалуйста, иди домой. Умоляю тебя, уходи, знай, что я в порядке, я обязательно к тебе ещё вернусь.

– Я поражён силой духа твоей дочери, – обращается к старику Гуук. – Ты воспитал прекрасную дочь, и именно поэтому я не буду лишать тебя головы, – договаривает, и процессия обходит так и оставшегося сидеть на коленях в дорожной пыли и с опущенными плечами от потери любимой дочери мужчину.

Дорога для не приученной к походам, так ещё вдобавок и раненной Юны проходит тяжело. Первую неделю в пути она сильно мучается от болей в руке, терпит перевязки, промывку раны отварами, и из паланкина выходит только по нужде, питаясь там же. Два привала, которые делали воины в течение этой недели, Юна не выходила, хотя хотелось размять ноги, походить, подышать свежим воздухом. Она смотрела на мир через отодвинутый полог паланкина и почти сразу же бросила идею бежать, понимая, что находится в центре огромной армии.

Остальные девушки выходили, сидели у отдельного костра, даже проводили ночи в шатре Гуука и Хосрова. Юна, видя, как они стараются понравиться мужчинам и как быстро забыли, из чьего гарема вышли, плевалась.

Во время небольшой остановки уже на второй неделе пути за Юной приходит воин, требуя ее идти за ним. Девушка, прекрасно понимая, что если не пойдёт, то ее заставят, придерживая перевязанную руку, плетётся к главному костру, разведённому у самой реки, у которого сидит ее похититель. Справа от него, на земле, лежит крупный чёрный пёс, словно Цербер, охраняющий подступы к своему господину. Издали мужчина похож на демона, хотя в душе Юна уже его им и окрестила. В его глазах отражаются блики огня, волосы сливаются с чернотой неба над головой, вокруг разлетается хлопьями пепел, он полностью сосредоточен на ворошении углей, ни на что не отвлекается. Он палкой перетаскивает угольки к себе и на них поджаривает нанизанное на короткий меч шипящее мясо. В этой абсолютной тишине, необычной для поля, которое заняла многотысячная армия, словно никто не дышит. Юна понимает, почему, – потому что рядом с этим Демоном сама пару секунд, оказывается, не дышала.