Сергей остановился перед воротами, вышел, Виктор Федорович его узнал и проехал дальше.
С той минуты прошло больше трех часов. Иногда Виктор выходил размяться, вдыхал чистый после затяжных дождей воздух, снова садился в машину.
Он не понимал тех, кто оставлял квартиры в Москве и переезжал за город. Здесь хорошо летом, а зимой или в распутицу он предпочитал ходить по асфальту. Он никогда не понимал Иру, которую тянуло сюда в любое время года.
До смерти Ивана Николаевича Виктор с соседкой общался мало. Здоровался, как со всеми другими, и проходил мимо.
Сначала он даже путал сестер Иру и Таню, они были похожи. Правда, это было совсем давно, еще при Свете.
Впервые он зашел к Ирине поздней осенью. Он тогда приехал проверить дачу перед зимой.
Ирина медленно шла по дороге, и он задержался, чтобы с ней поздороваться. Со смерти Ивана прошло уже несколько месяцев, но в глазах у нее стояли слезы. Это он заметил, когда соседка подошла поближе.
Он хорошо ее понимал, сам тяжело пережил смерть Светы.
– Я думал, здесь никого уже нет, – сказал он тогда.
– Есть, – постаралась она улыбнуться. – Я.
Что еще сказать, он не придумал, просто стоял у нее на пути.
– Вообще-то здесь многие зимой живут, – сказала Ира.
– Скучно, наверное, – предположил он.
Она пожала плечами, обошла его и скрылась за своим забором.
Деревья стояли уже почти голые, но редкие желтые листья продолжали медленно падать на дорогу.
Виктор Федорович уже сел в машину, собираясь уехать до весны, но снова вылез, толкнул соседскую калитку и без стука вошел в дом.
– Сделай мне чаю, что ли, – бесцеремонно попросил он, садясь за большой круглый стол.
– А если обед? – улыбнулась соседка.
– Это вообще отлично, – решил он.
Уехал он минут через сорок и совершенно не думал, что очень скоро сюда вернется.
Виктор Федорович задремал. Очнулся с тревожным сосущим чувством. Сразу вспомнил, что Иры больше нет и он не успел сказать ей самое важное. Он почему-то всегда вспоминал, что ее нет, не сразу, только через пару секунд после пробуждения.
Луна спряталась. Только маленьким пятнышком светился фонарь у сторожки охранника. Свет был совсем слабый, с трудом пробивался через листву.
Забавно, но они с Ирой очень часто ссорились. Со Светой он не ссорился никогда.
Может быть, потому, что со Светой он в основном обсуждал лишь Славины отметки, куда поехать в отпуск или какую мебель заказать вместо старой.
Виктор Федорович посмотрел на часы, было ровно три.
Ирина постоянно слушала какие-то оппозиционные передачи, очень переживала, читая очередные дикие решения Государственной думы, и предрекала скорую смену политического режима.
– Да кончай ты! – морщился он. – От нас все равно ничего не зависит. Лучше кино посмотри!
– Мне не все равно, как живет моя страна!
– Мне тоже, – говорил он. – Только страна будет жить так, как ей прикажут.
– Витя, людей нельзя заставить не думать, – с грустью говорила Ира.
– Еще как можно! – не соглашался он. – Достаточно сжечь парочку непонятливых на лобном месте, и все начнут мыслить правильно.
– В России жечь было не принято.
– Ну тогда четвертовать, – не спорил он. – Тоже доходчиво.
Больше спать не хотелось. Виктор Федорович вышел из машины, прошел вдоль дороги метров тридцать, вернулся.
Подумал и переставил машину ближе, проехав ворота поселка.
Ждать пришлось не так долго, как он предполагал. Машина соседа проехала мимо в начале шестого. Дороги были еще пустые, и он старался не прижиматься к идущей впереди «Хонде» вплотную. Но и отставать было нельзя.
Пару раз он боялся, что «Хонда» оторвется у светофоров, но все обошлось. Машина притормозила у шлагбаума, за которым виднелись три больших административных здания, и Виктор Федорович поехал домой.