С одной стороны, ему необходима работа, надоело находиться между небом и землей. Подразделение, в котором Усманов проходил службу, неожиданно расформировали; а ему, специалисту, места в своем ведомстве не нашлось. Поначалу отправили работать в архив: пыль, сухой воздух, острое чувство неполноценности. Затем Усманову предложили место дежурного в Академии криптографии при Федеральном агентстве. Одним словом, охранник.

Всего за один час полковник Зарецкий решил судьбу капитана Усманова, за видимый час, пролетевший, как одно мгновение, и растянувшийся на долгие часы и дни кропотливой, трудной работы самого Зарецкого.

В конце беседы, вложив в папку копию приказа министра внутренних дел России о создании секретного подразделения и оставляя на столе разрешение на ношение огнестрельного оружия, выданное на имя капитана Усманова, Зарецкий строго произнес:

– От имени руководства запрещаю вам контакты с будущими агентами подразделения по телефону. Входите с ними в непосредственный контакт. Место сбора здесь. Я лично проведу беседу и инструктаж с каждым. Посему вначале я бы хотел получить от вас их имена, чтобы работать с вами в тандеме: вы предлагаете, я проверяю кандидатуру, даю добро или отказ. По каждому члену отряда, как вы понимаете, будет проведена индивидуальная проверка. Насчет Климцова мы с вами уже договорились.

«Досье, – подумал Усманов. – Это понятно». В какой-то степени полковник оказывал ему доверие, капитану предоставлялось право лично подбирать людей в группу особого резерва, и он должен быть уверен в них. А такие люди у него были, вот сейчас, навскидку, он мог назвать шесть человек, надежных, сильных, с большим опытом работы в аналоговых подразделениях.

Настроение у капитана поднялось.

– Слушаюсь, товарищ полковник!

– Вот в таком духе. – Зарецкий слегка подобрел лицом. – И не тяните с этим делом, Геннадий Васильевич. Меня торопят, а я – вас. Понятно, да?

– Так точно.

– Сами завтра перебирайтесь сюда. На первых порах считайте это место своей базой. Разрешаю взять из дома личные вещи: фотографии детей, супруги… Кстати, я в курсе, что вы, Геннадий Васильевич, серьезно увлекаетесь фотографией.

Усманов нисколько не удивился. Его увлечение ни для кого не было секретом, а для Зарецкого, единолично подбиравшего себе начальника отдела, тем более. Но так же как и в случае с кандидатами, предложенными капитаном, его кандидатура тщательно проверялась и обсуждалась в верхах МВД. Зарецкий наверняка осведомлен, какой камерой снимает его собеседник, каким фотоувеличителем пользуется; что магазинным реактивам для обработки пленки и фотобумаги предпочитает химические растворы собственного изготовления. По химии в школе у Усманова всегда была пятерка, и в жизни эти знания пригодились.

– Так вот, – продолжил полковник, – работа работой, но какой-никакой быт должен все же быть. Привезите сюда ваше фотооборудование. Только, – добавил Зарецкий, и его губы сложились в ухмылку, – постарайтесь, чтобы свет от красного фонаря не просочился наружу. Всякое могут подумать.

Усманов принял шутку полковника и улыбнулся.

Зарецкий приезжал на базу дважды. Он оперативно решил вопрос об увольнении Усманова из ФАПСИ. Рапорт, написанный капитаном на имя командира войсковой части правительственной связи, без видимых задержек прошел по всем инстанциям и был испещрен подписями и штампами, в конце стояла номерная печать, подписи начальника штаба и заместителя командира. В канцелярии части, где Усманов задержался на несколько минут, в его присутствии было уничтожено его удостоверение. Он подписал акт об уничтожении, поставил росчерк в журнале. Теперь, кроме общепринятых, подписанных им обязательств о неразглашении секретов, связанных с его деятельностью в ФАПСИ, с этим органом его ничего больше не связывало.