– Горите в аду, ублюдки!

– Толку не будет. – Чунг пожал плечами и вопросительно на меня посмотрел: – Я соберу жетоны и оружие?

– Собирай. – Я захлюпал обратно. Сзади раздался выстрел.

Вернувшись в пещеру, мы заспешили. Распотрошили подсумки пехотинцев. Вооружившись найденными индивидуальными аптечками, сняли жгут с Ивана, тщательно забинтовали плечо. «Рязань» был бледный, краше в гроб кладут.

– Хорошо, что пуля насквозь прошла. – Я оглянулся и увидел, как Чунг закрывает глаза своим соотечественникам, собирает с них жетоны. Двигался вьетнамец стремительно, четко. Будто робот.

– Я не дойду, – помотал головой Иван. – Оставьте мне гранату и идите.

– Не звезди, – отмахнулся я. – Дотащим. Я от груди двести жму.

Если я в прошлом… Если так, то дотащить Ивана к своим – мой единственный шанс. Входной билет, так сказать. В противном случае… Даже думать не хотелось, что сделают со мной американцы за взвод джи-ай с капитаном и майором в придачу.

Я подошел к толстяку, обыскал его. Сигареты «Кэмел» в сторону, документы и жетон в карман. Кобуру от автоматического «кольта» – на пояс. Удобная, с клипсой. Неловко, с трудом снарядил магазин. Прям чеченской повеяло. После каждого боя первым делом провести контроль и доснарядиться. И запах… Да, запах крови, кишок…

В планшетке рядом с трупом оказались карты, папка с какими-то документами. Я быстро пролистал ее: рапорты, отчеты. Судя по всему, в секретное оборудование, закладку которого искали американцы, входили последняя модель радара и фотокамера высокого разрешения. Все это китайцы сняли с упавшего самолета-разведчика, а наши военные – я покосился на Ивана – вместе с вьетнамцами решили подрезать хабар. Красавцы! Точнее, были бы красавцы, если бы не попались американцам.

Нужно было поскорее убираться. Взрывы и выстрелы наверняка могли услышать наверху. Я впился глазами в трофейную карту. Все на английском, но схема и так понятна. Горы, речка и лес выглядят на всех языках одинаково. Я потряс перед лицом Ивана находкой:

– Где наши? Куда идти? Эй!

Но тот закатывал глаза и норовил отключиться. Мычал, всматривался в цветастую бумажку, не в силах сфокусировать взгляд. Я даже не был уверен, видит ли он вообще хоть что-то. Черт! Только бы не сдох… Если копыта откинет, мне точно трындец! Даже если дойду к своим, порешат как шпиона.

Есть еще на Чунга надежда, но, судя по всему, он из представителей северного сопротивления, что как мыши в джунглях по норам прячутся. И придется тогда с ним до скончания веков мыкаться по лесам и жрать тараканов. На такой диете я и недели не протяну. Сколько там война еще продлится? Лет семь-восемь?

Не, не хочу быть тропической мышью. Домой хочу. Хотя, что там сейчас вместо дома? 1967 год на дворе. Скорее всего, моего дома нет в природе. Мне некуда возвращаться. Ладно, об этом позже думать буду, сейчас бы жопу спасти.

Чунг шнырял, словно мартышка, ловко собирая и отстегивая рожки с окровавленных М16. Неплохая штурмовая винтовка. Против «калаша», конечно, говно. Калибр несерьезный и капризная, как девка мажорная. Но на безрыбье и щуку раком. Хотя кучность у «эмки» неплохая, особенно если очередями шмаляешь. Легкая пуля и легкий патрон делают свое дело.

– Куда столько набрал? – окликнул я вьетнамца. – Не унесешь!

Но тот не слушал. Лишь поглядывал на меня раскосыми глазами, прибирая очередной магазин. Я махнул рукой. Жадность не порок: пусть хабар собирает, ему виднее. Может, и правильно делает. Сейчас главное – нахапать побольше и драпать подальше. Потом в джунглях укроемся и выщелкнем патроны из магазинов, рассыпухой их проще тащить будет. Запас карман не тянет, лишь бы ноги унести.