Может, ши-дани и в самом деле в чем-то волшебный, «благословенный», народ – мы с рождения воспринимаем мир чуточку иначе, живем по законам изменчивого и незыблемого в своей постоянности Холма. И потому знаем, что нет ничего более постоянного, чем временное, нет жестких правил кроме тех, что ты сам устанавливаешь, неважно, в своем ли только времени или же в мире людей, пользуясь почти вседозволенностью родного Сезона. И не пытаемся смотреть на Сумерки, как на мир с подобными нашим законами, потому и не ждем, что существа оттуда будут вести себя так, как мы привыкли.

– Просто те сумеречные, с которыми ты имел дело раньше, уже прижились в мире людей, подстроились под его законы – и потому их повадки изменились. А те, которых ты видел, – они просто совершенно иные… Не стыдись своего страха, не пытайся его забыть – просто прими как должное и выучи этот урок. Если Сумерки вновь раскроются, даже не пытайся думать о существах, которые придут оттуда, как о тех, что уже живут рядом с вашими поселениями.

Я протянула Кармайклу ладонь, и тот, помедлив, все же принял ее, поднялся с наметенного ветром лиственного ковра, машинально отряхнул плащ от налипших веточек и комочков земли. Посмотрел на меня глубоким пронзительным взглядом, в котором не осталось ни восхищения Осенней Рощей, ни удивления ее чудесами – только горькое осознание от полученного «урока» и чуть глубже, на самом дне зеленых глаз – холодная решимость.

Он еще потребует от меня рассказать историю до конца – и непременно вернется наверх, к людям, обогащенный новыми знаниями и новыми печалями. И, скорей всего, сложит голову во имя великой, но совершенно бессмысленной цели, которую поставят перед ним орден и простые люди, желающие как можно скорее избавиться от всего непонятного, пугающего и неизведанного.

Ветер, ставший ледяным, взметнул белоснежный подол моего платья, скользнул холодной бесплотной рукой по моим коленям так, что я невольно вздрогнула и обернулась, ощутив на затылке чей-то тяжелый пристальный взгляд. Никого – только остатки тумана рассеиваются над озером, на поверхности которого образовалась тоненькая ледяная корочка, растаявшая почти сразу, едва я заметила ее краем глаза.

Похоже, король Самайна, чье присутствие иногда ощущается в моем дне после того, как когда-то давно я призвала его, назвав по имени, недвусмысленно намекает на очередную встречу. Возможно, я даже соглашусь, потому что если кто-то и сумеет помочь Кармайклу понять, как нужно действовать, если все станет действительно плохо, – так это он. Мне скорей всего не хватит знаний… и той неповторимой убедительности, что есть у Габриэля.

Я ускорила шаг, ведя за собой угрюмо-молчаливого Кармайкла. Прежде чем принять приглашение короля Самайна, мне нужно развеять страхи пришедшего по доброй воле мага.

В моем доме сегодня царила особая атмосфера уюта и покоя. Жарко горел огонь в камине, стол в горнице был накрыт двуцветной скатертью – зеленая половина с так называемыми «фейскими лакомствами», красная – с едой, что была приготовлена наверху в мире людей. Малютка Том, одетый в белоснежный передничек и смешной ярко-зеленый колпачок, бегал по столу, напоминая взъерошенного рыжего совенка, расставлял тарелки, поправлял аккуратно сложенные вышитые салфетки. Завидев, как входим в горницу, брауни забегал еще быстрее, заканчивая приготовления к обеду, а потом вдруг оказался сидящим на моем плече и указывая на Кармайкла.

– Ты совершенно прав, у него был очень тяжелый день, – согласилась я, беря Кармайкла за руку и подводя к столу. Впрочем, как я и ожидала, от еды он отказался, усаживаясь поближе к очагу и протягивая к живительному теплу озябшие, чуть подрагивающие пальцы.