Афганец был крепким, молодым и весёлым человеком. Он прекрасно знал русский язык, потому что учился в Советском Союзе. В каком городе? Где-то в Сибири. Соколов тихим бешенством ненавидел весь этот город, который дал образование таким афганцам, как этот человек!

А ведь он говорил название этого города! Новосибирск или Новокузнецк. Какой именно? Да, какая разница! Стоит ему открыть рот, как я вспомню название этого города!

Этот афганец был очень разговорчивый, его способность к общению была возмутительна. Если бы он был просто посторонний человек, то Соколов бы радовался, что русский язык такой распространенный, а в данном случае это было его личным наказание. Правильная речь этого человека угнетала его больше, чем сознание, что отныне он не принадлежит самому себе.

Так получилось, что потом парня демобилизовали в народную армию, где он прослужил ровно неделю, попал в плен, и оказался на другой стороне баррикады. Но это его нисколько не смущало, потому что он всё равно бы перешел на сторону оппозиции. Теперь они шли в его родной городок, в котором пока нет революционных сил, и поэтому не страшно там показаться. Ему нужен раб, чтобы он мог заплатить калым за свою невесту. Собственно говоря, денег у него для свадьбы достаточно, ведь его уважаемая семья была не последняя в своем районе. Но будущий тесть уперся, чтобы молодой воин привез ещё рабов. Покупать на месте, было трудно – очень цены высокие. А вот в таких отдаленных провинциях, как эта, пленных всегда было очень много. Обычно в рабство человека могут продать или родственники, или враги тейпа. Но сейчас идет война, а в это время в плен попадает очень много русских солдат, которыми пакистанские наемники охотно торгуют.

Соколов и был таким солдатом, который попал в плен. Как это произошло? Ничего примечательного. Кажется, что ещё недавно он жил в просторной казарме своего мотострелкового полка, «тянул» лямку воинской службы, выполнял свои нехитрые обязанности, и вот он тут, неизвестно где, вдали от передовых позиций, вдали от привычной цивилизации. Идёт за афганцем, который держит его в цепях, весело говорит с ним на русском языке.

Постоянно шутит, что-то рассказывает. Неплохо кормит, по крайней мере, если они одни, то всегда всем делится поровну.

Соколов как-то заметил, что афганец что-то прячет у себя на теле. Это был поясной мешок из ткани, где он спрятал какие-то ценности. Ему было всё равно, потому что остальные вещи, кроме оружия, он нёс на себе – два солдатских вещмешка с одеждой и обувью. До некоторого момента вещей было много, но Сьюда решительно избавился от предметов, которые носили явно армейский характер, и могли послужить серьёзной уликой.

«Последняя улика» теперь шла за ним следом, звеня старой цепью. Сьюда оказался отчаянным торгашом. Он сумел выгодно поменять ненужные ему вещи на пищу, где-то что-то просто дарил очередному хозяину дома за свой ночлег. В другой ситуации этот факт бы доставил некоторое удовольствие Соколову, но не сейчас, когда он сам себя чувствовал ненужной вещью.

Радоваться за врага ему не хотелось. Впрочем, именно тогда он не мог определить, враг ему афганец или нет. Но не друг точно, нет, не друг. И не брат!

Пленение случилось неожиданно быстро. Они уже долгое время находились в пути. Это была самая обычная командировка. Их БМРТ медленно двигался в длинной веренице остальных машин, когда всё началось.

Сначала его накрыло взрывом, выкинуло с борта. А когда он очнулся, то оказался среди чужаков. Это были несколько бородатых людей в черных гимнастёрках с оружием. У Сергея никакого оружия рядом не было. Он только что открыл глаза, ничего не понимая, бережно ощупал себя, стал подниматься с земли. Все вокруг ходило ходуном. В ушах звенело, во рту был привкус крови, песок. Хотелось пить, но фляга исчезла вместе с ремнем, с обувью.