Резко одёрнул взгляд. Совсем я мозгом поплыл, что ли? Стою, пялюсь на мужицкую задницу. Пусть и мужиком это хилое недоразумение назвать можно с натяжкой. Но я-то точно не из этих.

Сжал кулаки и решил валить. Нахрен вообще зашёл. Только разозлился на этого сопляка ещё сильнее. И на себя до кучи.

– Ой. Здравствуйте, товарищ капитан. Вы что-то хотели? – прозевал момент, когда он выпрямился и повернулся лицом ко мне.

Мешковатые штаны приняли прежний вид. Думаю, сзади тоже. Мне не видно, конечно. И слава богу.

– Ты чего налепил сегодня к кофе? – рыкнул на мальца.

– Печенье. – уставился на меня удивлённо.

Блин, и морда у него какая-то слащавая. Ни намёка на щетину. Даже пушок не пробивается. Остальная часть лица прикрыта широким козырьком кепки.

Поняв, что я внимательно на него смотрю, пацан подтянул выше ворот кофты. Комплексует, что ли?

– Я понял, что печенье. Это что за цветочки и завитушки были? Ты мужиков кормишь или подружек?

– Но вкусно ведь. Какая разница, какой формы?

– Принципиальная. Ты мужик или как? Нехрен разводить на корабле кондитерский цех с выкрутасами.

– Как скажете. – недовольно прошипел малец. – Учту.

– В остальном нареканий нет. Пока что. Работай. – крутанувшись на пятках, вышел за дверь, громко ей хлопнув напоследок.

Сорвался на пацана, а ведь изначально думал даже похвалить. Думал, но передумал.

Ну что я могу поделать, если он меня раздражает до зубного скрежета? Но нужно держать себя в руках. На корабле мы все одна команда. Почти как семья. Морды друг друга видим чаще, чем лица домашних. Срачи и дискриминация здесь недопустимы. Разобщаться нельзя. Даже если кто-то раздражает. Даже если сильно.

Батя ещё в учебке говорил, на судне все равны. Неважно кто какую должность занимает и кому сколько лет. Это, само собой, не про субординацию. Но общечеловеческие отношения должны быть ровными и уважительными.

Уважать мальца мне пока не за что, но придётся постараться вести себя ровно до конца рейса.

Просто когда рейс отработаем, напишу рапорт, чтоб пацана к нам в команду больше не ставили. Не приживётся он здесь. Он как чужеродный элемент на судне. Как пятое колесо.

Пусть глаза особо и не мозолит, но само понимание, что он где-то неподалёку, неимоверно бесит.

4. Глава 4

Аня

Прибить хочется Шторма. То, что я ему не нравлюсь, уже давно поняла. Но, кажется, он перегибает.

Какой мне зал? Я после камбуза еле живая. Помощника помогать не прошу, он только посуду моет после. Мне так спокойнее. Но тяжелее. Я после безразмерных кастрюль, ног и рук не чувствую. Только гантелек мне и не хватало для полного счастья.

Вот вроде красивый мужик. Притягательный. Харизма такая, что колени подкашиваются. Но характер… Характер отстой.

И ведь с остальной командой хорошо общается, на равных. Я же вижу, не слепая. А со мной, будто с презрением. Вот за что, спрашивается? Ничего плохого ведь не сделала.

Уже не нашёл к чему придраться и вчера меня за печенье отчитал. Из пальца причину высосал. На пустом месте настроение испоганил.

И ведь всем понравилось. Вся команда осталась довольна. Один мужчина, лет пятидесяти, даже попросил ещё как-нибудь такое же печенье сделать.

И сделаю! Пусть Шторм хоть слюной брызжет! Я тяп-ляп не умею. И начинать не собираюсь.

– Так что готовься малой, завтра пойдём железо тягать. Сегодня я в ночную, надо отдохнуть.

Продолжал рассуждать Рома. Собственно с этого злосчастного зала он начал со мной разговор.

– А если не пойду?

Я бы сказала иначе, без «если», но пока прощупывала почву.

– Слушай, Макс и так тебя недолюбливает, видишь же сам. Нахрена нагнетать? Да и подкачаешься малость. Тебе не помешает. – посмотрел на меня с какой-то жалостью. Лучше б уж как Шторм, с презрением. А то ещё паршивее стало. – А то ты как на палубу поднимаешься, того гляди чайки унесут.