- Сухарики еще есть и упаковка «Лейз» со вкусом бекона. Маленькая, - устраиваюсь поудобнее на соседнем стуле, доставая минералку из бокового кармана, слыша шипение при отвинчивании крышки.

- Тебя дома не кормят? – вижу, как тянет пальцы к шоколаду и пододвигаю ближе свою взятку. Ладно, мне действительно стоит извиниться за свое поведение на уроке. Не стоило ее дразнить, еще отделался легким ударом учебника по голове. От дуршлага до сих пор затылок ноет невыносим. На вопрос качаю головой, громко фыркая.

-  Пареные морковные котлеты и пюре из брокколи!

- Еремин, - серьезно произносит, выхватывая из-под моих пальцев батончик «Марс». – Да у тебя тяжелая жизнь!

- О чем и речь. Каждый день через муки прохожу, хоть бы раз пожалела.

- Бедняжка, - жалостливым голосом отозвалась Надя, коснувшись моего плеча. Расслабился, растекся точно ванильное мороженное на солнце. Того гляди, лужицей у ног ее останусь, а она возьми и все испорти одной фразой:

- Всегда говорила: отсутствие мозгов напрямую зависит от нормального питания. Вот у тебя их нет. За 17 лет последние две извилины и те усохли.

Закатываю глаза, выдыхая и делая глоток минеральной воды. Клянусь, мне никогда не постичь таинств женского мозга. Как еще надо показать девушке, что она тебе нравится? Если скажу прямо – расхохочется в лицо. Делаешь подношение – издевается. Такое ощущение, что меня в упор не замечают, как лицо противоположного пола. Может надо лучше учиться или начать строчить стишки, точно этот двинутый на поэзии Рябин? Господи, хоть прямо сейчас качай унылый плейлист попсовых песенок, изображая на задних рядах кавалера Ордена Нудных Литераторов.

- Знаешь, что Гроза… - начинаю, но не заканчиваю. Из столовой донёсся истошный вопль. Подскакиваем одновременно, едва не переворачивая стол, отчего несколько капель чая разлилось по поверхности. Честное слово, душа в пятки ушла. Надо бы что-то героическое совершить, однако ступор напал, пока не услышали:

- Зинка! Кто стащил мою подарочную коробку конфет из сумки!

Тьфу, е-мое.

- Так, - тянет Грознова, - кажется наш воришка уже днем совершает набеги.

- Утром, когда все на месте? Он в плаще невидимке бегает что ли? – возмущаюсь, шагая вместе с ней в сторону кухни, огибая раздаточную стойку. – И куда ты пошла, Нэнси Дрю?

- Выяснить, что происходит, - резко оборачивается Надя. Ее собственные волосы, повязанные в хвост, ударяют девушку по лицу. Хотя отвести прядь, однако не успеваю даже прикоснуться, Грозу уносит в сторону ругающихся поварих, друг на друга бросающихся с половниками в попытке дознания, кто стащил конфеты.

- Да ты сама их сожрала! – вопит рыжеволосая полная дама, та самая Зинаида Павловна. Лицо уже красное, в руке угрожающе сжат половник. Напротив, нее Людмила Сергеевна мощной рукой сдавливает белый фартук весь в пятнах от соусов да подливок. Грозно наступает – шапочка сдвинута на глаза, брови нахмурены, во втором кулаке ложка. Прижимая к груди полотенце у подоконника невысокая худощавая Марфа Андреевна лицо обмахивает, постанывая:

- Ой, сердце колет. Что ж делается-то, ой люди!

Застываем, точно вкопанные. Осторожно касаюсь плеча Нади, наклонившись:

- Может ну его, эту вселенскую справедливость?

И в этот раз, аллилуйя, слышу согласие с ее стороны.

- Да, ты прав. Пошли-ка отсюда, пока нас не припрягли, - уже разворачиваемся, как Марфа Андреевна вдруг перестает резко умирать и тычет пальцем в наши спины.

- Вот! Вот они, воришки! – истошно орет, привлекая внимание Зинаиды с Людмилой. Обе поварихи поворачиваются по команде, а мы, переглядываясь, выдыхаем: