– А ты и про Ленку знаешь.

– Ещё бы. Викуся изнемогся весь, когда про женитьбу услышал. У Таньки истерика. Она уж всерьёз твоё состояние расписывать начала, на что тратить. А ты взял и женился. И правильно… столько лет ей в душу срать. Так хоть после твоей смерти компенсация будет.

– Я не…

– Ты не таскал её с собой на разборки? Не подставлял никогда? Или может, не находил себе других баб, когда она надоедала? Ты когда-нибудь думал вообще, каково ей?

– Я…

Не думал.

В голову как-то не приходило задумываться о таком.

– То-то и оно, Громов… не думал. Ни о неё. Ни о нас. Хотя ведь мог бы. Охрану приставить. Вывезти куда. Да и просто предупредить, чтоб убрались и пересидели в тихом месте. Но тебе ж в голову не пришло. Ты в принципе не способен думать о других людях. И это не твоя вина. Скорее часть твоей натуры. Ты из тех людей, которые заведут козочку, будут её холить-лелеять, гулять и баловать, золотыми побрякушками украшать, а в голодный год, глазом не моргнув, сожрут. И не поймут, чего не так сделали.

Виолетта вздохнула.

– Поэтому заводить лучше котиков, – ворчу я.

– Не обольщайся. Котика ты тоже сожрёшь, не поморщившись. Ладно, извини. Может, перебарщиваю. Может, ты изменился, но… просто вот… вырвалось как-то. Эх, не так надо себя вести с умирающим богатым родственником… не так…

Она передала коляску подошедшему охраннику.

– Не знаю, что за блажь тебе в голову пришла, но я даже рада, что ты позвонил.

– Заходи…

– Как-то… неудобно, что ли.

– Серьёзно. Хочешь одна, хочешь с детьми… племянники как-никак. Или с Викушей… скажи, издеваться не стану. Ну и с квартирами… с чем-чем, а с такой ерундой помогу. И Ленке скажу…

Я подал руку.

И Виолетта коснулась её осторожно, будто до конца не веря.

– Ты знаешь, что если я решил, то так оно и будет, – говорю, глядя в её глаза, и вижу в них… тень? Нет, мерещится. Просто Виолеттка стоит так, боком. – Так что лучше сама выбери, а то ж я могу и на свой вкус…

– Вот-вот… куда ж Громов и без угроз, – сестра убирает руку.

И тень исчезает.

– Увидимся, – говорит Виолетта более уверенно.

– Не спеши, – сказал я охраннику, который явно готов был отправить меня в палату.

Я смотрел Виолетте в след, но… ничего. Тень показалась? Или уже просто я настолько хочу её увидеть, что сам себя накручиваю.

– Ладно, поехали…

И коляска развернулась. Надо будет и завтра выбраться, раз уж можно. Ну или выпустят. Не стоит действовать докторам на нервы лишний раз.

В больнице воняло.

Вот вроде и место приличное. Всюду красота, чистота. Полы сияют. Потолки сияют. Медсестры, что характерно, тоже сияют. А вонь есть.

Стоп.

Это не совсем вонь. Точнее запах обычный, больничный, из смеси чего-то донельзя стерильного и лекарств. Но в него примешивается иной, знакомый, лилейный.

– Погоди, – приказываю и охранник послушно замирает прямо посреди холла. А я закрываю глаза и пытаюсь понять, откуда тянет треклятыми лилиями. Цветы? Цветов здесь много. Вон, и в горшках огроменных какие-то кусты торчат, и в вазах. Причём цветы живые, словно тем самым пытаются подчеркнуть элитность места. Но лилий среди них нет.

Лилии я бы узнал.

Тогда…

– Налево, – я решаюсь. В конце концов, если ошибся, совру чего-нибудь. Или просто промолчу.

Коляска поворачивается.

Запах становится ярче.

Чётче.

Да, лилии. И я уже вижу эту тончаюшую нить, что тянется следом, манит за собой. Неужели… или мозги пострадали? Вариант, конечно, куда более реалистичный, чем мои фантазии о другом мире. Я ж на препаратах сидел, которые отнюдь не полезные… и опухоль. Распадается вон. Травит тело. Почки там, печёнку. Почему бы и не мозги?