Прежде чем заговорить, я долго смотрела на суровый профиль.

— Вы говорили, что хотели стереть с лица земли весь наш род. Это бы не вернуло вам братьев. И мать с отцом.

— И это я тоже знаю.

Он посмотрел на меня. Немного устало, но с нарастающим любопытством. Как будто разглядел в моих глазах что-то новое и интересное. А потом его взгляд скользнул чуть ниже.

Он смотрел на мои губы. Изучал.

Это Гром, или его подменили? Потому что настоящий не может этого делать!

— Мне жаль, что так вышло, — произнесла я.

А что еще я могла сказать?

Опомнившись, он нахмурился и отвел взгляд. Подошел ближе к ряду белоснежных плит и сел на пятки.

— Идите сюда.

Немного поколебавшись, я приблизилась и встала на колени — в знак уважения к мертвым. Даже если это враги, надо помнить о традициях и вести себя соответственно. Духи могут быть еще здесь, нельзя их злить.

— Это что, шаг… к пониманию и примирению? — спросила я шепотом.

— И к сближению.

В голосе Грома почудилась ирония.

— Вы слишком сложный человек. Вас невозможно понять.

— Да? А Эйро говорит, что я прямой, как палка.

— Знаете, я ведь подумала, что вы привели меня сюда, чтобы убить, — призналась я, опустив голову и скрыв лицо за волосами.

Отчего-то стало стыдно.

— Вы снова думаете обо мне плохо. Хуже, чем я есть на самом деле.

— Я не хочу думать о вас хорошо. Я вообще, если на то пошло, не хочу о вас думать!

Я в ужасе накрыла ладонью рот. Гром смотрел на меня с непониманием и шоком.

— Я хотела сказать, что…

— Не важно, — перебил он меня. — Ничего не говорите, госпожа Мирай. Любые слова сделают только хуже.

Вдали зарокотала стихия. Первая дождевая капля упала Грому на лоб и прочертила влажную дорожку через все лицо. Вторая повисла на ресницах. Я смотрела на него, как будто видела впервые. Изнутри поднималось что-то горячее, неподвластное моему пониманию. И такое большое, что вытесняло из легких воздух.

Оно вырвалось из меня, и в глазах стало темно. В голове зашумело. А проморгавшись я увидела, что лилии развернули плотные белые лепестки с алой бахромой по краям.

Гром протянул руку и осторожно коснулся цветка, раскрывая блестящие от влаги лепестки, черпая клейкий сок и бархат пыльцы. За пальцами потянулись серебристые нити. Он медленно растер их, думая о чем-то своем. Потом поднес к лицу и вдохнул аромат.

Не знаю, почему, но я, забыв дышать и двигаться, наблюдала за его действиями. Только сердце бешено гоняло кровь по телу, а румянец жег щеки.

Гром поднял взгляд, в котором — нескрываемое изумление.

— Я знаю этот аромат, — произнес негромко и задумчиво. — Крови, лилий и озона, который я чувствовал на озере Тамзи. Ваш запах. Как вы это сделали?

— Сделала что?

Меня смущало и настораживало его пристальное внимание. Я не могла предугадать, что Гром сделает в следующий момент, и это пугало. Мое бедное сердце колотилось уже где-то в горле, а еще эти демоновы цветы…

— Вы заставили лилии расцвести. Но вы не владеете ни магией земли, ни стихией дерева.

— Это не я!

— А мне показалось, что вы, — настаивал он.

— Вам показалось и только, — я мотнула головой, и волосы хлестнули по щеке.

Капли дождя настырно барабанили по листьям. Скоро тут будет целое озеро.

— Давайте вернемся. Находиться здесь долго слишком тяжело, — взмолилась я, вставая на ноги.

Гром не спорил. Молча поднялся и протянул руку.

— Портал перенесет вас, только если я буду вас касаться, госпожа Мирай.

Почему пальцы дрожат, когда я тяну их, чтобы вложить в чужую ладонь? И почему тело пронзает тысяча молний одновременно, когда мы соприкасаемся и долго смотрим друг на друга. В окружении чужих могил, посреди моря диких лилий, на фоне моросящего дождя.