— И кого ты себе наметил? — спросил я, двинувшись дальше. Решил обследовать помещение до конца.

Угол, ещё одна решётка — но соседняя камера, судя по всему, пуста. Сколько их тут, интересно?

— Н-никого, — смутился Тао. — Я просто так говорю.

— Ясно.

Почему-то вспомнилась Ниу. Пожалуй, из всех виденных здесь девчонок, она была самой красивой — по крайней мере, на мой вкус. И каково ей жить здесь — где любой борец может взять её, не спрашивая согласия? Впрочем, чёрт их, китаянок, разберёт. Может, для Ниу это обычное дело. Может, даже гордится, если выбирают её.

— А ещё борцов возят в город, — добавил Тао.

Он явно изливал мне душу, делился мечтой. А мне не нужна была его мечта, я хотел только информацию.

— А что бывает, когда у счастливицы округляется живот? — спросил я.

Тао, похоже, не сразу понял, что я имею в виду. Я уже испугался, не придётся ли читать ему лекцию о последствиях половых сношений, но тут до него дошло. Тао рассмеялся:

— Такого не бывает! Из-за наших таблеток.

Мог бы и сам догадаться.

В углу я наконец споткнулся об то, что искал. Металлическое ведро брякнуло. Я опустился на пол, поставил ведро между ног и, склонившись над ним, засунул два пальца в рот.

— Тебя тоже уже ломает? — удивился Тао, вежливо переждав, пока меня выворачивало. — Не успел принять таблетку? Кстати, за что тебя вообще?

— Не хотел принимать таблетку, — сиплым голосом ответил я.

Не сказать, чтобы резко полегчало, но, по крайней мере, теперь я чувствовал, что эта дрянь меня больше не отравляет. Осталось переждать симптомы.

— Они тебя заставили выпить, да? Воспитатели?

— Угу.

— А почему тебя выворачивает? Заболел?

— Я не переношу наркотики, — сказал я, сам с удивлением слушая свои слова. — Они на меня не действуют. Вернее, действуют, но — вот так. Боль. Тошнота. Жар, озноб — всё, что угодно, кроме того, что положено.

— Странно, — недоумевал Тао. — Обычно у всех так бывает, если пропустишь таблетку.

— Вот видишь. У всех сначала кайф, потом — ломка. А у меня — только ломка. — Помолчав над вонючим ведром, я добавил: — Поэтому я ненавижу дурь. И всех, кто на ней сидит. Всех, кто её толкает на улицах. В школах, универах, клубах и кабаках...

Каждая фраза была откровением. Я тоже изливал сейчас душу, только не Тао, а самому себе. Память всё ещё скрывалась за семью печатями, но то, что я говорил, было важнее памяти. Что-то из области любви или веры. Не поддающееся законам ума. Просто существующее.

— Всё равно таблетки глотать придётся, — сказал Тао.

— Посмотрим, — буркнул я и отодвинул ведро в сторону. — А что нужно, чтобы стать борцом?

С отравой разобрался, но теперь передо мной встала другая проблема: обезвоживание. Казалось, все кишки разом ссохлись и слиплись в ком. Горло горело.

— Продержаться три раунда против одного из борцов, — сказал Тао.

— Ну, тогда у меня плохие новости, — сказал я, опять вспомнив здоровяков из столовой. — Месяца на подготовку тебе не хватит.

— Да пошёл ты! — Тао ударил по решётке. — Главное — сила духа. Я сказал, что пройду — значит, пройду. Понял меня?

— Понял, понял... А теперь — давай помолчим, хорошо?

Я закрыл глаза. Попытался уснуть — не вышло. Тао выдержал в тишине минуту. А потом он начал выть.

За эту бесконечно долгую ночь я оценил чувство юмора тех, кто назвал карцер «консерваторией».

4. Глава 4. Джиан

Когда ключи загремели в дверях, я уже хотел убить Тао голыми руками, чтобы он наконец-то заткнулся. Он выл, стонал, иногда плакал, но стоило мне задремать, как Тао будил меня громким воплем. Кидался на дверь, барабанил по ней кулаками и, кажется, головой, звал воспитателей, молился.